— Чёрт,— говорит она.— Это как-то… необычно всё.
Она хочет добавить «но мне ужасно нравится», однако, конечно, смущается и не говорит этого.
— Согласен. Но ты вся мокрая, и я опасаюсь, что ты простудишься.
Девушка берёт пальцами краешек влажной юбки и смотрит вниз.
— Я не могу позвать тебя в гости, потому что я живу в пригороде, но я могу снять для тебя какой-нибудь недорогой номер.
— Погоди-погоди…
— Для тебя, не для нас,— улыбается он.— Иначе ты совсем промёрзнешь.
— Ну… Просто — почему ты это делаешь для меня? И эта куртка, и булочка, и кофе, и теперь номер…
Парень удивляется:
— Ну вот поставь себя на моё место. Я иду, вижу тебя, насквозь мокрую после дождя. У тебя ни сумочки, ни карманов. Это о чём-то говорит. Лицо, мягко говоря, зарёванное. Правило этикета номер один гласит, что грустную девушку нужно покормить, а замёрзшую — покормить горячим.
— Ох. Просто я не привыкла, что можно просто так помочь.
— Понимаешь. У меня два варианта: хотя бы что-то сделать для тебя или сделать для тебя хоть что-то. Другие варианты я не рассматривал.
— Ты мог бы меня сдать полиции,— сквозь слёзы улыбается девушка.— Да, я опять реву, извини.
Играет песня «Любовь не купишь». Парень приглушает звук.
— Давай мы прямо сейчас закажем тебе номер?
Кристина думает секунду, но храбро спрашивает:
— А ты что, так и будешь гулять по улице?
— Я опоздал на последнюю электричку и решил не ехать на такси, потому что это слишком скучно. И я очень давно не гулял по ночному городу, да ещё дождливому. Это ведь очень красиво.
— Да… Слушай. Мне кажется, будет честно, если тебе тоже будет где переночевать. Ещё часа два ты прогуляешься, потом эта романтика тебе покажется уже не такой привлекательной.
Парень смеётся и говорит:
— Ты права. Ну, можно снять на сутки квартиру, это будет даже дешевле. Переночую на кухне, когда совсем замёрзну.
— Идёт,— быстро говорит Кристина, чтобы не передумать.— Иначе мне правда будет неудобно.
Парень мгновенно находит что-то подходящее, звонит и бронирует крошечную квартирку.
— В полутора километрах отсюда. Двадцать минут пешком. Пройдёмся?
— Конечно.
Первые две минуты они идут молча, потом парень спрашивает:
— Расскажешь, что с тобой случилось?
Телефон он положил в карман, но музыка так и играет. От этого почти тепло.
— Обворовали. На вокзале утащили мой рюкзак, а там и телефон, и документы, и еда, всё…
— Ты куда-то ехала?
— Собиралась. Даже купила билет на автобус. Билет тоже в рюкзачке.
— А, так ты на автовокзале была…
— Да, а что?
— Да там публика… Разная.
— Я заметила,— вздыхает Кристина.
— Кстати. Меня Данила зовут.
— Как в фильме,— улыбается девушка.— А меня… Кристина. Но на данный момент Юля.
— Необычно,— замечает Данила, кажется, вовсе не удивившись.
— Да… Я соберусь с мыслями и расскажу тебе, почему так. Тебе же можно доверять?
— Вроде да. То есть лучше Кристина, да?
— Да, пожалуй. Но по документам я Юля. И фотография там моя…
— Расскажешь, если захочешь,— улыбается Данила.— Никакой спешки нет. Звучит как детективная история, но я так понимаю, детектив не совсем актуальный жанр для тебя.
Кристина берёт его под руку. Данила второй ладонью накрывает её пальцы.
— Самолёт летит.
Девушка задирает голову.
— И правда.
В ночном небе мигает красная точка, постепенно удаляясь на юг.
— Куда-нибудь в Грецию полетел,— предполагает Кристина.
— Наверняка. Знаешь, годы проходят, а мне всё так же нравится смотреть на пролетающий в небе ночной самолёт. На мигающие сигнальные огни красного цвета.
— «Годы проходят»,— передразнивает его девушка.— Тоже мне, старичок нашёлся.
— Ну, я кажусь моложе, чем я есть, правда. Я даже пионером успел побыть.
— Что, серьёзно?
— Ага. Когда я был маленьким, в школе я был октябрёнком. Это что-то типа пионеров, но для младших классов. Потом меня приняли в пионеры. Торопливо, но всё равно торжественно, и неправильно повязали мне красный галстук. Года два я успел побыть пионером. А вот комсомольцем я так и не стал. В школе комсомольцы представлялись нам взрослыми серьёзными людьми. А сейчас я понимаю, что это были шестнадцатилетние ребята и девчонки, и не всегда такие уж серьёзные. Но этот этап у меня в жизни так и не случился, поэтому слово «комсомолец» для меня в голове всё равно серьёзное и взрослое. Правда, всё равно шестнадцатилетнее.
— Ностальгия.
— Ага.
— А я старше, чем я кажусь. Я выгляжу школьницей. А на самом деле студентка. Но при этом у меня есть воспоминания о каких-то совсем давних временах, знаешь, сорок или пятьдесят лет назад, а то и несколько веков назад.
— Именно воспоминания? — Данила серьёзно глядит на неё.
— Да,— девушка чувствует, как краска заливает ей щёки.— Слушай. Я всё-таки расскажу тебе. Только позже. Мне нужно, чтобы ты мне верил. Всё, что я расскажу, будет слишком дико.
Он пожимает плечами:
— Я не вижу причин тебе не верить.
— Ты серьёзно?
— Если ты так говоришь, значит, так оно и есть.
— Ох.
Данила останавливается. Кристина тоже. Из темноты появляется рыжий котик и трётся о ноги девушки. Она садится на корточки и гладит кота по пушистой шерсти. Он довольно тарахтит под её ладонью, но, увидев что-то в темноте, выскальзывает из-под руки и мгновенно исчезает.
— Я собак больше люблю.
— Почему? — удивляется Кристина.
— Они не сбегают так безапелляционно. Но мы уже пришли,— невозмутимо говорит Данила.— Давай я тебя поселю, приготовлю тебе чай и поесть, а ты пока найдёшь там что-нибудь сухое и переоденешься.
— Хороший план,— одобряет девушка.
Маленькая квартирка — на верхнем этаже трёхэтажного старенького дома. У порога коврик с надписью: «Не наступай на меня». Внутри квартирки вполне уютно, и Кристина тут же закрывается в ванной, сбрасывает на пол мокрую одежду и долго греется в горячем душе. Выключает воду, голышом садится на краешек ванны и искоса разглядывает себя в большом зеркале, запотевшем от горячей воды. Развешивает свои мокрые вещи на батарее. Потом заворачивается в огромное махровое полотенце и, осторожно высунув нос в коридор, быстро на цыпочках пробегает в комнату и находит там тёплое одеяло. Закутывается в него с головы до ног и только тогда босиком идёт на кухню, где колдует Данила. В громоздком одеянии даже двигаться сложно, зато тепло и уютно. Девушка перемещается маленькими шажками к стулу и аккуратно садится на краешек. Данила ставит перед ней тарелку с яичницей и беконом и блюдце с целой стопкой блинчиков, политых кленовым сиропом.
— Волшебство какое-то,— восхищённо говорит Кристина.— Спасибо…
— Ты пельмешек,— улыбаясь, говорит ей Данила.
— Мне же мало имён сейчас. Ладно, буду пельмешком, я вообще неравнодушна к еде.
— Я про твой костюм. Сейчас чай будет.
— Я уже в предвкушении.
Данила наливает ей чай в большую чашку, стоя совсем рядом, и Кристина разглядывает веснушки на его носу.
— Не убегай никуда,— просит он,— я прогуляюсь и через часок действительно вернусь.
— Договорились.
Девушка провожает Данилу до входной двери, потом выпутывается из одеяла и складывает его на кровати. В одеяле очень жарко, но в одном только полотенце перед Данилой было бы слишком смело. Кристина поправляет узел на груди и возвращается к чаю и блинчикам. Задумчиво доедает их, моет посуду в горячей воде и забирается в постель. Хочется подумать о прошедшем дне. Он был слишком насыщенным: перемещение, Юля, розовый ноутбук, чужой папа, пельмени на завтрак, ожидание на вокзале. Что там ещё? Юра, электричка, поезд. Филипп — на этом месте девушка глубоко вздыхает. Вокзал, рюкзак, кража, потом дождь, отчаяние. И, наконец, Данила, мысли о котором непривычно будоражат. Это всё слишком. Хочется всё это привести в порядок в голове, обдумать спокойно и внимательно. Но не получается: Кристина засыпает мгновенно.