— Погоди-ка, Звенигородская в Петербурге.
— И правда,— растерянно бормочет Кристина.— Но всё равно же красиво.
— Красиво, не спорю. Почти так же красиво, как Пенсильвания.
Кристина показывает ему язык.
— Ладно,— примирительно говорит Данила,— всё равно мы оба чувствительны к красоте звучания.
Кристине ужасно нравится это «мы оба», и её щёки розовеют от удовольствия.
— Кстати,— продолжает он,— начни читать сразу с сорок четвёртой страницы. Ты поймёшь, почему. Буквально пару страничек, а потом можешь вернуться к началу. Когда перестанешь удивляться.
— Окей,— соглашается Кристина.— Сейчас, только умоюсь.
Не сообщать же человеку, который сильно нравится, что после четырёх чашек чая ужасно хочется в туалет.
Через пару минут девушка возвращается на кухню, устраивается с ногами на стуле и открывает книгу.
========== Сорок четвёртая страница ==========
Изабелла уже среди танцующих, самая тоненькая, самая пьянящая; весь воздух пьянящий, хотя вино будет готово нескоро — пока только собраны самые большие грозди, где виноградины уже надтреснутые, истекающие сладостью. Босоногие танцовщицы в приземистых бочках с виноградом, подоткнувшие и без того короткие юбки; ароматы и отблески вина и праздника повсюду, даже на самых растерянных лицах. Изабелла замечает его в толпе, весёлая и раскрасневшаяся от танца, от ароматов и от непривычного внимания, и посылает ему воздушный поцелуй, а волосы её рассыпаются по плечам, рыжие и бесстыдно красивые, и он жадно не может отвести взгляда от неё — от всей, не зная, куда смотреть больше: то ли на стройные ноги, голые до колен, в терпком сладком соке от винограда, то ли на нежную грудь, затянутую в невинную белую ткань расшитой рубашки, то ли на смеющиеся глаза и губы. И от ветра её огненные волосы разлетаются, в танце кружатся пьяняще, так что он лишь сильнее, до белых костяшек, сжимает руль старенького велосипеда.
Вот странно — в огромных низких бочках не меньше дюжины девушек, все как на подбор красивые, юные, но видит он только Изабеллу, и если спустя четверть часа спросить у него, как выглядели остальные, он только переспросит: какие остальные? Жарко ему, и он тыльной стороной ладони вытирает щёки и лоб, горящие и блестящие, а в горле сухо от движения её юбки, на тысячную долю секунды приоткрывшей её обнажённое бедро; он ловит взгляд её чёрных виноградных глаз, смеющихся, но серьёзных и спрашивающих что-то, впивается в этот взгляд до боли в глазах, не хочет отпустить и мгновения, вздыхает в такт её вздымающейся груди — и, скользя, чуть не падает, ещё не успев удивиться, почему видит себя со стороны, растрёпанного, красного, в немыслимой красной рубашке, смущённого в толпе со своим перевязанным и перекрашенным велосипедом; — долгим взглядом в замершем танце пытается понять, почему вдруг чужие юбки и горячие ступни касаются ног, почему запах винограда ещё сильнее, сладкий, фонтаном, сок между пальцами,— и в следующее мгновение, пытаясь вдохнуть, он снова смотрит на девушку, ухватившуюся за руку соседки, оседает на землю на ослабевших ногах, всё ещё держась за велосипед, а она, справившись с мгновенным замешательством, кружится дальше, и тёмный тягучий сок плещется под её ногами, ароматы облаком стелются, как вечерние туманы по осени, и праздник красного урожая продолжается и звенит музыкой, девичьими голосами, шумит в голове, ласкает ноги расшитыми бордовыми юбками.
Через два часа, в таверне, с полным бокалом «изабеллы» в руках, он ошарашенно ловит разговоры вокруг, как заведённая пружина в часах, новая, щедро смазанная; за любое слово о его Изабелле, хорошее или плохое, он готов с корнями вырвать дубовый вековой стол, вросший в земляной пол, и идти на глупца войной, но — в воздухе что-то сказано или разлито, и все бережно молчат о его танцовщице, смуглой и с разметавшимися волосами…
========== Незадолго перед рассветом ==========
— Это как? — непонятно спрашивает Кристина.— Так вообще бывает?
— А вот,— настолько же исчерпывающе отвечает Данила.
— Она, получается, тоже… такая, как я?
— Получается, да.
Кристина надолго замолкает.
— Как-то рано утром я ездила на велосипеде босиком. Это в деревне было. Представляешь, огромные земляничные поляны, солнце ещё только встаёт, небо нежное, розовое, и я на полной скорости еду, даже ветром захлёбываюсь. И вокруг поля и ароматы. Я в жёлтом выцветшем платье, оно едва ощущается. И это такое пьянящее чувство… Как у твоей Изабеллы в танце.
— У моей,— улыбается Данила.
— У твоей,— ревниво говорит девушка.— Не знаю, зачем я тебе это рассказала.
— Как зачем? — удивляется он.— Чтобы я вставил этот кусочек в своей следующей повести. Это очень красиво.
— Без соблюдения авторских прав, конечно.
— Посвящение на первой странице искупит эту оплошность?
Кристина улыбается.
— Пойду-ка я почитаю и спать. Думаю, к утру я верну тебе книжку. Может быть. Обещаю короткую рецензию. Этот отрывок мне очень понравился.
— Это будет чудесно. Я тоже немного отдохну.
— Это…
В этом коротком слове все сомнения Кристины. Она, конечно, и в мыслях не может допустить — предложить ему спать в одной с ней комнате. Но ей стыдно, что самые удобные места в квартирке достались ей.
— На кухне полно места. Я найду себе пару покрывал, этого достаточно.
Девушка с благодарностью смотрит на него и уходит в комнату. Плотно закрывает дверь, смотрит на ночную улицу, приоткрыв оранжевую занавеску и прижав к себе книгу. С улицы тянет свежестью, и вдалеке шумит поезд. Оглянувшись на дверь, Кристина сбрасывает футболку, мгновение стоит перед окнами почти обнажённая, а потом быстро забирается в постель и до подбородка натягивает одеяло. Сна ни в одном глазу, конечно, и девушка включает ночную лампу, возится в постели, устраиваясь поуютнее, долго рассматривает и гладит пальцами обложку и вдыхает запах недавно отпечатанных страниц. А потом раскрывает синюю книгу на первой странице.
========== Дорожный атлас ==========
Яна снимает полотенце с заварочного чайничка. Оно тёплое и хранит в себе мягкий аромат свежего чая, так что хочется зарыться в него лицом. Не выпуская полотенца из рук, девушка подходит к окну. За окном уже второй раз прошёл дождик, весьма условный. У подъезда внизу молодая женщина в оранжево-красном плаще отряхивает алый зонтик. Рано утром она уже успела погулять с собакой, которую вела на бордовом поводке. Потом, в перерыве между двумя дождями, погуляла с дочкой в красной коляске. Сейчас она возвращается с карминовой сумкой, полной продуктов, из магазинчика на углу. Несложно заметить, что она очень любит красный цвет. Яна размышляет, как эта женщина делает покупки. Выходит из отдела нижнего белья под понимающие взгляды продавщиц — с пачкой пылко-красных трусиков и кружевных бюстгальтеров. В продуктовом смотрит не на дату, а на цвет упаковок. Модель машины, о которой она мечтает, тоже не сильно важна, лишь бы была красненькой…
Небо пасмурное, поэтому мыслей гораздо больше, чем обычно. Повесив полотенце, Яна наливает свежий чай и пьёт его маленькими глоточками, наслаждаясь вкусом. Она стоит, прислонившись к деревянному подоконнику, и рассеянно оглядывает тесную кухню, на которой она уже бывала много раз, и ночевала, и выпила несколько десятков литров чая. Под босыми ногами крошки, и девушка меняет положение, мимоходом подумав, что Кристина на её месте тут же бросилась бы за веником и шваброй. Подруга неприхотлива, но слишком любит порядок. Если на столе или на полу крошки после бурного завтрака, она становится бескомпромиссной и непримиримой. С появлением Юли в доме Кристины обнаружились элементы хаоса, милого сердцу Яны. Вот только Юля уже два часа как ушла и не возвращается.