Проснувшись, Яна закономерно не обнаружила девушку на кровати. Сама она ночевала на ворохе мягких покрывал. Юли вообще нигде не обнаружилось, и Яна решила, что она сама на её месте захотела бы прогуляться и подумать обо всём этом. Поэтому Яна просто ждёт: прибрала последствия ночной трапезы, заварила чай, приняла душ, поминутно выглядывая из ванной и прислушиваясь. Пробовала читать, но мысли перебивали строчки и бессовестно наползали на них. Единственное, что оказалось достойным внимания,— атлас автомобильных дорог США и Канады, увесистая и размашистая тетрадь на пружине, глянцевые страницы, путаница трасс и густая россыпь городов. Некоторые трассы такие длинные, на пути ни одного захудалого городка, через весь штат, и от этого даже грустно, ехать часами, когда за окнами одинаковые пустынные места. Коннектикут, Северная Каролина, Нью-Джерси — девушка перебирала страницы, выстраивала маршруты, заняв тем самым довольно много времени.
Слишком тихо и спокойно, думает Яна. Гармонию не нарушает даже слегка капающий кран, а только дополняет её: уютный мерный звук раз в четыре минуты. Можно сходить на пары. Они не сильно важные, но почему бы и нет. Ключ у Юли всё равно есть.
Вздохнув и для приличия провозившись ещё минут двадцать, девушка приводит в порядок своё нежно-голубое платьице, в котором она уже второй день, выходит из квартиры и неторопливо спускается вниз. На улице приятная свежесть, и Яна думает, что обычно в этом месте, ещё только подходя к дому, начинает ощущать какое-то возбуждение, покалывание в кончиках пальцев и даже под лопатками. Почти всегда в гостях у Кристины так. А сегодня тихо и спокойно. Что-то не так. Привычно и почти не глядя девушка огибает по дорожке старую детскую площадку, почти вросшую уже в землю, проходит мимо продуктового магазинчика. В нём работает Лилит: Яна знает о ней из чёрного дневника.
На пары идти совсем не хочется. Поэтому девушка сворачивает к заброшенному саду, в котором впервые она испытала на себе перемещение, когда дурачилась с Кристиной. Этот сад стал родным. В нём есть и ранние яблоки, и давно отцветшие вишни, и позеленевший пруд, и путаница тропинок, не уступающих американским федеральным трассам ни по замысловатости, ни по длине. Яна неторопливо идёт, сворачивая с дорожки на дорожку. Находит зелёную скамейку, на которой обычно любит сидеть Иван Матвеевич — и о нём девушка читала и поражалась. Сегодня, впрочем, его тут нет. Надо бы зайти к нему проведать на днях.
Ветер шумит, шуршит листвой, как-то глухо, не так, как привычно. В кончиках пальцев покалывает, и ладони холодеют. Хочется сбросить балетки, потому что в обуви и одежде неожиданно слишком душно. Девушка распрямляет спину и поводит плечами, потому что под лопатками сотни маленьких серебряных иголочек. Она глотает воздух и не может надышаться, и боится спугнуть ощущение — идёт неторопливо по сырой дорожке, поудобнее забросив сумку на плечо. Деревья всё гуще и беспокойнее. Жжение в ладонях и ступнях становится нестерпимым, и Яна, замерев на мгновение, тихо переступает в траву. На белой скамье, уставившись куда-то почти невидящим взглядом, сидит взъерошенный Кристинин сосед, светловолосый молодой человек, которого они с подругой постоянно встречают то на лестнице, то у дома. Он в синей рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами, в тёмных потрёпанных джинсах и тёмно-синих парусиновых туфлях. Ветер гуляет бесшумно, поднимая беспокойные листья на ветках, и деревья застыли напряжённо. Девушка неловко поправляет сумку, не отрывая взгляда от молодого человека. И, порывисто вздохнув, делает несколько шагов и садится на скамейку рядом с ним.
========== Завтрак в странном настроении ==========
Звенят за окном птицы и трамваи, Кристина потягивается, не открывая глаз, и на лице её сложное выражение. Настроение странное, и мысли противоречивые. Поэтому хочется хмуриться, но при этом на душе светло. Под подушкой девушка нащупывает синюю книжку — совсем немножко не дочитала, за завтраком нужно прочитать последние двадцать страничек и вернуть. Или уговорить подарить, уж слишком хорошие сны после неё снились. Вот только не понравилось, как Изабелла поступила с этим пареньком. Хотя как она ещё могла с ним поступить? Хуже этого может сейчас быть только то, что скоро придётся прощаться с Данилой. Причём, вероятно, насовсем, потому что сегодня Кристина вернётся в свой город, там станет собой по-настоящему и окажется совсем другой… Но вдруг всё сложится как-то иначе?
Комнату заливает утренний свет — ещё совсем рано. Девушка откидывает одеяло, спускает ноги на пол и проводит ступнями по ворсу маленького пушистого коврика у кровати — невыразимо приятное ощущение. Прикрыв грудь ладонями, подходит к окну, смотрит с третьего этажа на улицу, где уже бегут люди, выползают со двора сонные машины и шумит листва. Потом натягивает серую футболку, расправляет просторный ворот и, игнорируя россыпь разноцветных тапочек на полу, выходит босиком на кухню, заранее улыбаясь. Она придумала, что скажет Даниле.
На столе стоит завтрак: салат из овощей и кунжута, маленькие тосты, омлет с ветчиной, и уже заварен ароматный чай. И записка. Улыбка тут же исчезает с лица девушки. Она хватает записку, быстро читает её, комкает и швыряет об стену. И садится на стул. Есть теперь совсем не хочется. И ничего не хочется. Уголки губ дрожат.
У заварочного чайничка лежит билет на автобус до города, в котором живёт Кристина. Девушка думает, что Данила купил этот билет ещё ночью. Пытается вспомнить, в какой момент она ему сообщила, где живёт. И не может вспомнить. Возможно, ещё когда болтали ночью по пути. Вечер как в тумане.
Кристина вздыхает и идёт в душ. До автобуса ещё почти два часа. Под струями воды она вспоминает все фразы из записки. Зря она её скомкала. Он написал свой номер телефона, если вдруг она решит позвонить. Кристина злится на то, что он угадал её мысли. Она ведь действительно думала о том, что познакомился он с одной девушкой, а завтра это будет совсем другая. Что ему нравится больше — танцевать с ней на ночной мокрой улице и любоваться? Или разговаривать с ней? Или всё вместе? Он решил всё за неё. А вдруг бы она ему понравилась и в своём настоящем теле? Кристина долго чистит зубы, вскрыв свежую упаковку с зубной щёткой. Настроения никакого, и, завернувшись в полотенце и оставляя мокрые следы на полу, девушка садится за стол и вяло ковыряет омлет с тостами и салатом. Пьёт чай, дочитывает оставшиеся двадцать страниц. Изабелла немного реабилитировалась в её глазах, но настроения это не поднимает.
Билет, вдруг вспоминает девушка; в рюкзачке был вчерашний неиспользованный билет, там и было название города. Покопавшись в рюкзаке, девушка находит и билет, и несколько скомканных банкнот в маленьком кармашке — то ли не нашли, то ли осталась капля совести.
Кристина встаёт на колени и ищет под столом скомканный листок, придерживая сползающее полотенце. Расправляет записку, запоминает номер телефона, и кладёт листочек в рюкзак. Моет посуду и аккуратно раскладывает её по местам. Под босыми ногами крошки, поэтому приходится найти веник и подмести пол. Потом девушка одевается, зашнуровывает кроссовки, которые так до конца и не высохли, и выходит из квартиры. Настроение тоскливое, как будто она отрывает от себя что-то. Почти бессонная ночь в этой квартире на третьем этаже была слишком хорошей. Даже запах этих дурацких сигарет. Даже то, что в громоздком одеяле на голое тело было слишком жарко. Даже мокрые шнурки, которые всегда сердят, когда их пытаешься завязать.