========== Возникновение фобии ==========
Случай номер пятьдесят пять Кристина очень не любит вспоминать, хотя уже прошло почти два года. Тогда ей даже показалось, что число это выбрано нарочно, как раз красивое для финала. Иногда эти ощущения ей снятся — как тело перестаёт слушаться, и она падает сначала на колени, а потом набок, в глазах всё расплывается, и рыжая девушка над ней растерянно смотрит и тоже теряет сознание. Скорую вызвали, но она оказалась уже не нужна. Кристина, придя в себя, ощупав ободранные голые коленки, сидела прямо на асфальте и не могла успокоиться. Ей давали воды, она не могла себя заставить сделать и глотка, сморкалась в салфетки и снова рыдала, пока кто-то не довёл её до дома и не посадил на лавочку. Домой она поднялась, когда стемнело.
Она всего лишь наклонилась помочь старушке собрать яблоки, которые рассыпались из дырявого пакета. Мгновенно поняла, что случилось, но именно в этот момент у старушки сжало сердце и потемнело в глазах. Кристина так и не поняла, почему она смогла переместиться обратно. Но ужасно испугалась. Ей сказали, что она была без сознания несколько минут. И только спустя пару часов Кристина подумала, что сердце этой милой хрупкой бабушки могло не выдержать изменений в сознании. Это слишком быстро отнимает силы, девушка успела убедиться. Яблоки так и остались лежать рассыпанными на земле.
На третий день в квартиру пришла Яна, устроила Кристине нагоняй за то, что девушка не встаёт с постели и даже не купается, и принялась заботиться. В своём понимании, конечно. Сварила макароны до состояния большого пельменя без мяса, ухитрилась сжечь сосиски почти дотла и разбить чашку. Кристина не выдержала, сползла с кровати и ушла в душ. Вернулась, хмуро залила кипятком быстрорастворимую лапшу, а Яна боялась дышать, чтобы подруга снова не замкнулась в себе. Через два дня неусыпного наблюдения Кристина клятвенно пообещала больше не уходить в себя; и подумала, что это звучит двусмысленно. И потом скрупулёзно исписала девять страниц дневника: случай номер пятьдесят пять был из ряда вон выходящим. Поплакала, конечно, отчего некоторые буквы стали фиолетовыми лужицами, но почувствовала облегчение и ещё целую страницу написала про Яну. И попробовала нарисовать её. Вышло отвратительно даже для первого раза, по-детски, но Кристина не стала выкидывать рисунок.
…Девушка стряхивает воспоминания, потому что Иван Матвеевич приветливо здоровается с ней.
— Ой,— говорит Кристина.— Здравствуйте.
Вот уже два года она опасается пожилых людей. Иррационально, до лёгкой паники, порой до ужаса. Она понимает, что после случая номер шестьдесят два она вообще ни от чего не застрахована. Она напоминает себе про это и расслабляет напряжённую спину. Ей жалко их всех, но ещё больше она боится, что ощущения снова повторятся, и, теряя сознание, она снова увидит неясный туннель и призрачный свет.
— Как ваши дела? — спрашивает Кристина. Она сжимает в пальцах телефон, потому что у Ивана Матвеевича нет телефона. Он ходит медленно, с палочкой, и в последнее время они видятся довольно часто: он говорит, что в заброшенном парке ему легче ходить, потому что никто не бегает с ним наперегонки. Как обычно, он в выцветшей лиловой рубашке и брюках неопределённого цвета. Девушка не заметила, как он подошёл, и это поселяет в ней смутную тревогу.
========== Кларисса ==========
— Мои дела хорошо, Кларисса,— отвечает Иван Матвеевич.— Вот, дошёл до парка, всего сорок минут на это потратил. Почти вприпрыжку.
— Кристина,— улыбаясь, поправляет его девушка.— Вы совсем не похожи на Ганнибала Лектера.
Она знает, что от его дома до парка она может дойти минут за пятнадцать.
— Жаль,— говорит Иван Матвеевич.— Ну да ничего не поделаешь.
Он улыбается. А может, и нет: у него узкие сухие губы с приподнятыми уголками, как будто он всегда улыбается. На этой скамье они разговаривают уже в восьмой раз. Кристина приходит сюда в разное время и в разные дни, но в последнее время она неизменно встречает тут Ивана Матвеевича. Иногда ей хочется сразу же встать и уйти, или сделать вид, что она не заметила его, или придумать какой-то предлог, чтобы поскорее окончить беседу. Но вежливость не даёт этого сделать. Да и разговаривать с ним интересно. В молодости он работал на золотодобыче, хотя миллионером так и не стал: проверяли на выходе слишком строго. Жена его ушла и запретила видеться с дочкой. Кроме всех соседних республик, Иван Матвеевич случайно успел посетить Афганистан и Монголию. Не понравилось, вернулся, сменил десяток мест работы, от сварщика до пианиста в захудалом клубе. Мечтал уехать в Америку, выучил английский язык, и Кристина так и не решилась сказать ему, что английские слова читаются совсем не так, как пишутся.
— А ещё после восьмидесяти понемногу начинаешь читать мысли,— делится Иван Матвеевич.— Так-то, дорогая Кларисса.
Кристина смеётся и театрально говорит:
— Так, доктор Лектер!
— Так, доктор Лектер! — скрипуче восклицает Иван Матвеевич одновременно с ней.
Девушка замирает от страха. Но секунды идут, и ничего не происходит. Она крепче сжимает телефон. Ей кажется, что даже тёплый ветер стих. Иван Матвеевич улыбается:
— Кажется, вы чего-то боитесь, милая девушка.
Мучительно сомневаясь, Кристина поднимается на ноги. Глаза её собеседника очень внимательные, как будто он что-то знает.
— Извините.
Девушка разворачивается и идёт по тропинке.
— Кристина!
Кристина вздрагивает и оборачивается. Кажется, он впервые назвал её настоящим именем. Она стоит и чувствует, как немеют ноги и шея. Даже опираться на палочку трудно: болит поясница. Рыжеволосая девушка, стоящая в той же самой позе, только без палочки, подходит чуть ближе и объясняет:
— С первого раза не получилось. Со второго удачнее.
До Кристины доходит. У неё дрожат губы. Она тихо говорит скрипучим голосом:
— Телефон хотя бы отдайте.
Рыжеволосая девушка качает головой:
— Было очень увлекательно читать ваш дневник сегодня, дорогая Кларисса.
Стоять тяжело, и приходится сесть. Рассматривать свои ноги в заношенных старых брюках и стоптанных рыжих ботинках странно, и Кристина прикрывает глаза.
— Телефон я вам не отдам. У меня ещё не было телефона без кнопок. Жаль, пока не получилось узнать, где вы живёте. Но, думаю, это несложно.
Кристина слушает свой голос со стороны. Она отмечает, что Иван Матвеевич избегает мужского или женского рода.
— Почему вы молчите?
«Потому что думала, что вы гуманнее» — эту фразу Кристина говорит про себя. Обычно она удачно формулирует свои мысли гораздо позже, чем это требуется. А сейчас ей просто ничего не хочется говорить.
Рыжеволосая девушка осторожно садится рядом, сделав движение, словно хочет поддёрнуть брюки на коленях. Кристина усмехается про себя: память, в которой привычки копятся годами, сложно обмануть. «Интересно, будь я на его месте, я бы, наверное, пробовала возможности молодого тела». Иван Матвеевич неловко сбрасывает туфли на каблуках и вытягивает перед собой стройные ноги. Он — красивая рыжеволосая девушка, но Кристина смотрит на Ивана Матвеевича почти с отвращением.
— Красивые,— одобрительно сообщает он нежным голосом.
Кристине никогда ещё не было так мучительно стыдно за короткую юбку и обнажённые ноги. Она пытается отогнать мысли о том, что ему захочется изучить своё тело детальнее, и она непроизвольно подносит к груди руку, морщинистую, бледную, в пигментных пятнах. Рыжеволосая девушка замечает это и смеётся: