— Кажется, я знаю, о чём вы думаете. Ладно. Что я тут с вами сижу? Счастливо.
Она обувается, встаёт и удаляется.
Кристина, с трудом распрямляя спину, глядит ей вслед.
Хорошо, что Иван Матвеевич не успел прочитать всё. Но сейчас дневник у него в сумочке. Как здорово, что он пока не до конца освоился и на каблуках ковыляет неумело! Кристина хихикает, но тут же прекращает: ей не нравится её новый голос. Она снова распрямляет спину. Потом соображает: надо же встать со скамейки! А это не так-то просто.
Конец мая, ясный день, где-то дети играют на площадке — их слышно везде; шумят трамваи, листва на ветру, и Кристина чувствует невероятную усталость. Хочется зашвырнуть палочку куда подальше, завалиться в траву и горевать. Но сил ни на что из этого не хватает. Она, осторожно переставляя ноги, бредёт прочь из парка. Откуда-то пахнет жареной картошкой. Вот чёрт: гамбургер достался гадкому Ивану Матвеевичу. Правда, голода Кристина не чувствует. И вообще мало что чувствует, кроме того, как сложно идти вперёд.
Заторможенность проходит. Кристина начинает по-настоящему беспокоиться. Из глаз текут слёзы, собираются в морщинках и высыхают на ветру. Только один раз Кристина задерживалась в чужом теле надолго. Но это была Яна (пятьдесят девятый раз). Да и то непонятно: Кристина почти уверена, что всё это ей приснилось, потому что Яна ведёт себя как ни в чём не бывало. А сейчас? Сейчас девушка не испытывает никаких надежд. От осознания того, что ей не выбраться из этого тела, Кристина останавливается, чувствуя слабость в ногах, и начинает в голос рыдать. Но собственный сиплый голос пугает её, и она замолкает и лишь шмыгает носом. Глаза болят, нелегко смотреть даже на яркую зелень, и всё расплывается.
Сорок минут — это действительно почти бегом для дряхлых ног. Ощущение, что голени раскалены, и их хочется опустить в холодную воду.
Для того чтобы выйти из заброшенного парка, девушке требуется больше часа. Всё это время она пробует вернуться в себя. Не получается. Она вспоминает, что она была на каблуках.
Кристина с трудом поднимается на цыпочки и потягивается. Ничего не получается. Силы заканчиваются. Снова текут слёзы. Парк пустой, и ветер становится сильнее.
Кристина ещё раз встаёт на цыпочки, опасаясь свалиться на землю, выпрямляет спину, не выдерживает и падает навзничь. Перед тем, как наступает темнота, она отмечает: шестьдесят четвёртый. Два раза за один день.
Всё же не зря она наблюдала за движениями подозрительного старика. Он постоянно пытался выпрямить затёкшую спину, до хруста в позвонках.
Кристина смотрит на банку дешёвого пива в своей руке. Поднимает, без сил роняет руку и дальше смотрит в небо. Спина болит, но это оттого, что она лежит на жёсткой деревянной лавке. Она с трудом поднимается. В голове гудит. Ноги босые и чумазые. Туфли со сломанными каблуками лежат рядом. «Вот свинья». Она не испытывает никакой жалости к Ивану Матвеевичу. Жалость она испытывает к бежевым лакированным туфлям. Ей хочется вспомнить все ругательные слова, которые она знает. И зачем-то позвонить Александру и пожаловаться. Девушка сминает полупустую банку: пиво выплёскивается, и приходится отдёрнуть краешек юбки, чтобы пена не попала на ткань. «Если бы пролила, тебе конец». Кристина, хмурясь, разглядывает изувеченную обувь. Выкидывает туфли в урну, а потом за ними и банку с пивом. Это была большая ошибка: пить пиво. От одного запаха спиртного она теряет над собой контроль, поэтому только нежное вино и только в компании Яны. Яна… Позвонить ей? «Нет, тогда придётся много всего объяснять». Блузка уже испачкана в чём-то. Когда он успел? Девушка рассматривает царапины на ногах — и откуда они только взялись… Она забирается на лавку с ногами и растирает затёкшие ступни ладонями. Боже, какая голова тяжёлая… Хорошо, что он решил угоститься пивом.
Девушка глубоко вздыхает, глотает таблетку и растирает ноющие виски. Она достаёт из сумки лёгкие туфли-балетки, обувается и медленно, чтобы не отдавалось в затылке, идёт обратно в парк. Находит в траве Ивана Матвеевича, помогает ему подняться. Сажает на лавку и долго массирует кисти его рук, чтобы вернуть нормальное кровообращение.
Иван Матвеевич смотрит на неё с непонятным выражением тусклых глаз.
Через час девушка помогает ему добраться до дома и ждёт, пока он дрожащими руками вставляет ключ и заходит в квартиру.
— Я не купил молока и хлеба,— говорит он вдруг голосом тихим и безжизненным. Это его первые слова за последние два часа.
— Молока с какой жирностью? Два с половиной или три и два?
— Всё равно.
Девушка медлит. Потом просит:
— Дверь только не запирайте.
Через десять минут она возвращается с покупками. Лилит, хорошенькая армянка, посоветовала ей также купить мёда, фруктов, овощей, овсяной каши и грецких орехов. Поэтому пакет полон, и дома у Ивана Матвеевича девушка аккуратно раскладывает продукты на столе и в холодильнике. Просит его не пренебрегать приёмами пищи. Иван Матвеевич молчит.
Девушка стряхивает пыль со стола, подоконников, шкафа и книг. Разбирает сваленную в кучу одежду. Пиджак вешает на плечики. Всё это время Иван Матвеевич сидит перед выключенным телевизором, сложив руки на колени. Время от времени Кристина рассказывает ему, куда она убрала одежду или помытую посуду. Обещает купить мыло, салфетки, средство для мытья посуды и занести на днях. Потом вздыхает и направляется в прихожую.
— Может, год ещё,— вдруг говорит Иван Матвеевич.— Полтора. Потом не придётся ничего приносить. Не старайся.
Девушка, застыв, стоит босиком в выстуженной прихожей и не оборачивается. У неё ощущение, словно её поймали на месте преступления, и она маленькая девочка. Ноги покрываются мурашками.
— Я понимаю, почему ты сходила за покупками.
Кристина молчит.
— Глупо так. Думал начать всё заново. А вообще… Жаль, что так мало получилось. Когда в первый раз прочитал, что ты пишешь, стало любопытно побывать в твоей коже.— Перед словом «кожа» он делает едва заметную паузу.
Девушка обувается не глядя. Впрочем, в прихожей уже совсем темно.
— Кристина. Не читай свой дневник у всех на виду.
Потом он замолкает. Кристина ждёт ещё пару минут, не до конца просунув одну ногу в балетку. Встряхивает головой, обувается до конца и выходит, не попрощавшись.
На улице включили фонари и звёзды. Кристина, задрав голову, идёт к своему дому. Звёзды расплываются, и фонари светят мутно. Идти до дома три минуты, но этот путь получается преодолеть только за пятнадцать минут, и девушка опускается без сил на низкую, утопленную в земле лавочку, отполированную штанами соседей до блеска. Она знает, что сегодня дневник будет исписан до изнеможения. Она чувствует себя воровкой. Как будто отобрала то, на что человек надеялся. Во рту резкий металлический привкус: то ли от баночного пива, то ли губу прикусила.
Рядом садится Яна и берёт тёплыми ладошками холодные руки Кристины.
— Пахнет пивом,— убеждённо говорит она.— Похоже, что-то случилось. Не надо так. У меня там мама приехала, я на минутку прибежала, тебе там домашних пельменей и пирогов оставила, занесла к тебе. Они вкуснее пива, честно. …Слушай, если нужно, я с тобой посижу. Маму только предупрежу. Если хочешь, даже напьёмся вместе. Просто беспокоюсь…
Кристина улыбается и качает головой:
— Беги домой. Завтра ещё увидимся, расскажу тебе всякого интересного.
Яна радостно целует её в щёку:
— Только позвони, если захочется ночью поговорить? Я звук на телефоне не буду выключать. Завтра просто в посёлок уеду на пару дней. Как вернусь, приду к тебе, всё-всё расскажешь.
— Договорились. Беги, мама соскучилась. Привет ей передай от меня.
— Хорошо,— улыбается Яна и лёгкими шагами исчезает в темноте.