Джейн не собиралась делиться своими мыслями с Сарой. Втайне от ирландки она приготовила себе небольшую сумку со всем необходимым, чтобы при случае в любой момент убежать. В одном журнале Джейн пометила галочкой два брачных объявления. Первое принадлежало одинокому леснику, живущему посреди болот во Флориде, второе — строителю-монтажнику, который всю жизнь проводил на колесах, кочуя с одной стройки на другую, с севера на юг и с запада на восток. Но вступить с ними в контакт Джейн не решалась: не найдут ли они ее слишком непривлекательной? В объявлениях говорилось, что претендентка должна приложить к ответу фотографию, и, кто знает, как среагируют они на ее продырявленный лоб? Волосы пока слишком коротки, чтобы она могла с их помощью скрыть столь серьезный дефект. Когда они немного отрастут, нужно обязательно отпустить челку и скрыть шрам под какой-нибудь изящной, падающей на лицо прядью, как у Вероники Лейк.
Часто Джейн засыпала прямо с журналом в руке. Она заметила, что ритмичные и не слишком громкие звуки непременно повергали ее в сон: однообразный шум холодильника, размеренное тиканье будильника, журчание поливальной машины на лужайке парка, падающие капли воды в раковину из плохо закрученного крана. Тогда в голове словно включался метроном, его звуки вытесняли все мысли и убаюкивали Джейн.
Странно, но именно в эти минуты, помимо ее воли и желания, она становилась легкой добычей своих невероятных сновидений.
ГЛАВА 13
Джейн спит. Ах, как бы ей хотелось сбросить с себя этот тягостный сон, пробудиться, вернуть мыслям ясность, с силой захлопнуть проклятый чемодан черного цвета, из которого неудержимо рвутся наружу проклятые, вызывающие у нее ужас сновидения. Но она не в силах и пальцем пошевелить: словно огромными гвоздями ее тело надежно прибито к осязаемой, плотной оболочке сна. Она вынуждена смириться и лишь бессильно следить за развитием событий.
Время от времени перед ней всплывает образ мужчины. Джейн видит его голову, которая вырисовывается в тумане, словно скалистый уступ, несущий кораблю смертельную опасность. Перед ней лицо старика: дряблая кожа собирается в складки на щеках и под подбородком. Похоже на резиновую маскарадную маску, забытую в сарае и постепенно деформирующуюся от долгого и бесполезного висения на гвозде. Маску, напоминающую какой-то нелепый персонаж из детских мультфильмов — получеловека-полусобаку. Старческую кожу покрывает седая щетина, делая лицо похожим на диковинный, уродливой формы кактус. Кроме щетины, Джейн не может ничего разобрать на этой физиономии, ее черты неясны и теряются в дымке. Только серебристая, похожая на иней поросль, сверкающая на свету, о которую наверняка можно поранить ладони, если ее потрогать. Джейн тут же поразилась абсурдности этой мысли: у кого возникнет желание коснуться такого лица — жутковатого лица убийцы?
Старик посмеивается — из трясущегося горла вырываются странные звуки, заставляющие Джейн вздрагивать от страха. Смех без намека на веселье или радость, скорее отталкивающий скрежет машины с плохо пригнанными металлическими деталями.
Отвратительные звуки возникают каждый раз при ошибочном переключении скоростей на этих адских европейских автомобилях, которые не в состоянии по-настоящему оценить преимущества автоматической коробки передач. Чудовищный лязг входит в уши Джейн, перерубая ей надвое череп. Она сразу назвала его смехом кактуса, ибо он ассоциируется у нее с ее наставником.
«Я был еще совсем молодым, — говорит ей щетинистый мужчина, — а уже переодевался в старика. Специально брил голову, делал искусственные залысины, а оставшиеся волосы обесцвечивал. Смастерил себе огромные очки, хотя и в черепаховой оправе, но с простыми стеклами, которые закрывали мне пол-лица. Перед уходом из дома я выбеливал отросшую двух-трехдневную щетину с помощью перекиси водорода. Однако главной деталью была огромная вставная челюсть, которую я надевал прямо на собственные зубы. Обычно, работая над каким-нибудь очередным контрактом и стараясь сделать так, чтобы люди впоследствии не смогли воспроизвести мои черты, я на глазах у всех демонстративно извлекал изо рта это устрашающее приспособление, делая вид, что оно причиняет мне неудобства, и начинал протирать его носовым платком. Действовало безотказно — все отворачивались от меня как по команде. Если же я находился в ресторане или какой-нибудь привокзальной забегаловке, то просил принести стакан с водой и помещал челюсть туда, словно редкую драгоценность в выложенный бархатом футляр. Стоило мне приступить к священнодействию, как никто уже больше не интересовался мной и даже не смотрел в мою сторону. Самое удивительное, что со временем я начал походить на тот персонаж, что был создан мной: волосы поредели, борода сделалась седой, и вскоре, увы, действительно возникла необходимость в фальшивых зубах. Стало быть, все предшествующие годы я занимался тем, что маскировался под самого себя, так сказать, входил в свой будущий образ, и в конце концов стал им. Ты не находишь это странным? И когда я состарился, мне понадобились прямо противоположные ухищрения: я стал искать в себе образ того молодого, тридцати-сорокалетнего человека, каким становился, когда в юности старался придать своему лицу несуществующую зрелость. Тогда я начал носить парик и маскировать морщины. Забавно, не правда ли?»
Голос старика стал удаляться. Тем лучше: не очень то приятны для слуха свистящие звуки, вылетающие из горла астматика после каждого произнесенного слова.
«Неправдоподобное, — сказал старик, — вот истинное оружие убийцы-профессионала. Именно неправдоподобное и нелогичное вызывает у людей меньше всего подозрений. Крайне важно обладать развитым воображением — это превосходное подспорье для того, чтобы выжить и приспособиться к своему окружению. Первоклассный киллер прежде всего — романтик и артист. Не нужно бояться экспериментировать, отыскивать новые формы, к которым до тебя еще никто не прибегал».
Ну наконец-то! Проклятый голос ушел в небытие, растворился, растаял. С ним всегда так: сначала пропадают слова, но Джейн еще слышит, как старик посмеивается, кашляет, сплевывает на землю. Она боится этого человека, однако старается не раздражать его, даже понравиться. Джейн записывает изречения Кактуса в особый блокнотик. Да-да, записывает, точно прилежная ученица, старающаяся показать учителю, что она боится пропустить хоть одно слово из его лекции.
Почти сразу после монолога Кактуса Джейн переместилась в гостиницу. Должно быть, она в «Луизиане» с ее колоннами, огромными балконами, тянущимися вдоль всего здания, и с окошками на антресолях, отделанными кружевом из кованого железа.
Роскошный отель — просторный, светлый. На лужайке перед входом прохаживаются важные павлины, и бравые оркестранты в галстуках-бабочках и канотье наигрывают жгучие южные мелодии на заливающихся серебристым смехом банджо. Джейн терпеть не может глупых павлинов, смысл жизни которых в постоянной демонстрации собственной задницы. Она сидит под тентом на территории гостиницы и потягивает ликер «Южный комфорт». Джейн отдыхает — у нее сейчас перерыв между двумя контрактами. Она не прочь завести романчик, но это невозможно: приходится сторониться мужчин, в которых здесь, как назло, нет недостатка. А вдруг один из них получил задание устранить ее, вывести из игры? Нет ничего проще, если известны сексуальные пристрастия женщины, ее излюбленный тип мужчины! В целях безопасности необходимо применять тот же метод, что Джейн использует, посещая супермаркеты: не позволять противнику выявить «профиль», а следовательно, никак не проявлять свои пристрастия. Во что бы то ни стало нужно сбить врага с толку и выбрать себе такого партнера, который никогда бы не привлек внимания женщины. Да, но это глупо. О каком удовольствии может идти тогда речь?