Николай вел свою трехтонку аккуратно — сейчас не время попадаться из-за пустяков. Погруженный в свои мысли, он не замечал следовавшего за ним на некотором расстоянии серого «Москвича».
Головная боль усиливалась. Кроме того, Николай начал ощущать какую-то непонятную нервозность, какое-то странное напряжение.
Николай никогда не верил в предчувствия. А бороться с недугами он мог только доступными ему средствами. Остановив свой грузовик в хорошо известном ему месте, он прошел проходным двором и, протолкавшись без очереди к пивному ларьку, жадно осушил две кружки пива.
Убедившись, что «лекарство» не подействовало, Николай, проехав еще две улицы, забежал в магазин и, «скинувшись» с двумя какими-то пьянчужками, «принял» полагавшиеся на его долю 150 граммов. Как сообщил он позже следователю, ему «стало лучше, но не совсем». Потом он сделал третью остановку и «принял» еще бутылку пива, из горлышка, прямо в магазине. Только тогда наконец он почувствовал себя «в полном порядке». В магазине он, кроме того, захватил две бутылки про запас.
Капитан Юнков, терпеливо дожидавшийся в своем «Москвиче», зафиксировал торчавшую из кармана бутылку. Однако мысль о том, что Николай успевал «заправиться» еще и прямо в магазине, ему не пришла в голову.
При других обстоятельствах капитан задержал бы Николая после первого же возлияния. Но необходимость проследить связи преступника, добыть доказательства куда более серьезного преступления не позволяли капитану Юнкову вмешаться.
Теперь головная боль прошла окончательно — никакой тяжести Николай не ощущал. Наоборот, появилось чувство приятной легкости. Пришла уверенность, что никаких опасностей для такого ловкого, смелого и хитрого человека не существует и что осторожность в общем-то, излишняя, поскольку вряд ли кто посмеет его тронуть, а посмеет, так пожалеет, такое получит…
Перспектива сегодняшнего дня выдалась заманчивой. Куш он отхватит солидный — не на один «культпоход» хватит…
Кроме того, Николай намеревался купить за двадцать пять рублей автоматический нож у Кривого и какие-то журналы с девицами, а еще галстук, который ночью, говорят, светится. Николай был франтом и, когда гулял, старался выглядеть столь же элегантным, сколь грязным и неопрятным был во время работы.
Приятные мысли легко проносились в голове, Николай, сам не замечая, слегка увеличил скорость; ухмыляясь, он прижимал своей могучей машиной какую-то автомобильную мелюзгу, толкавшуюся по бокам. В одном месте он проскочил автоматический светофор на желтый свет и беззвучно обругал погрозившего ему кулаком водителя встречной машины.
А капитан Юнков, сидя в своем сером «Москвиче», хмурил брови. Оборот событий его не устраивал. В чем дело? Если так будет продолжаться, Николай, чего доброго, не доедет до места назначения, не встретится с тем или с теми, кому должен передать ворованные детали.
Машина Николая, проехав по Пресне, миновав мост, свернула на Беговую и, нырнув в вечно ремонтировавшийся туннель, выскочила с противоположной стороны.
Лихо повернув направо, чтобы выехать на Ленинградский проспект, Николай даже запел от удовольствия. Еще бы: голова не болит, впереди приличные деньги, в запасе еще детали, бизнес его функционирует прекрасно… И вообще все здорово! Надо только на минутку еще разок остановиться. До нормы как раз кружечки не хватает…
И вот тогда Николай услышал свисток и, оглянувшись, увидел инспектора ГАИ. Помахивая жезлом, он приказывал остановиться.
Николай мгновенно вспотел. Он сразу понял, что находится на грани краха всех своих надежд. Инспектор без труда определит, что Николай выпил. Заберет. Машину осмотрят. Обнаружат ворованные детали. Свяжутся с автобазой. Начнется следствие. Вскроются старые дела. И все. И хороший срок обеспечен. Прощай, дружки, рестораны, вечеринки, девушки и галстуки!
И все из-за дурацкого случая. Из-за мелкого нарушения. Да и нарушения-то нет! Что он нарушил? Что? Скорость не превысил и не мог — поворот, рядность тоже соблюдал, машина из гаража, чистая, не сигналил, все в порядке. Ну в чем нарушение? Чего он придрался, этот инспектор! Чего ему надо? Мораль прочесть или план по штрафам недовыполнил? А у него, у Николая, вся жизнь насмарку, все к черту полетит. Столько работал, старался, эти детали снимая! Столько страху натерпелся, нервов потратил! Столько времени все шито-крыто, все с рук сходило! Сторож однажды чуть не накрыл — удрал; клиент попался, донести хотел — уговорил; мастер застал на месте — вывернулся. А тут на тебе! Когда такое дело, такие возможности, когда все трудности, казалось, позади… Из-за какого-то придиры, бездельника все погибнет!
Мысли с невероятной быстротой неслись в голове Николая, лютая, жаркая ненависть охватывала его.
Механически он остановил машину. Не в силах шевельнуться, ненавидящим взглядом смотрел на медленно приближавшегося к нему инспектора.
Проехав мимо и выехав на Ленинградский проспект, капитан Юнков остановил свой «Москвич» и озабоченно наблюдал за Николаем и инспектором. Вот черт, еще заберет его! И пропала нить. Начнется дело, ищи потом свищи Николаевых клиентов. А инспектор тем временем вплотную приблизился к трехтонке Николая. Это был высокий, широкоплечий парень, лейтенант. Его решительное, волевое лицо не обещало нарушителю ничего хорошего.
Нарушитель? «А в чем, кстати, заключалось нарушение?» — подумал Юнков. Поразмыслив, он пришел к выводу, что никакого нарушения правил Николай не совершил. Тогда почему его остановил инспектор? Может быть, случайно? Ошибся, а теперь неудобно идти на попятную? Но уж очень он уверенно направляется к машине.
Юнков помрачнел, он начинал догадываться…
Лена и Никитин
В тот день встреча Лены и Никитина была назначена на семь часов у Белорусского вокзала. Они последнее время — а все-то время их знакомства измерялось неделями — встречались почти ежедневно. Здесь, под мостом, толпились продавцы цветов — «законные» и дикие, с ведрами, кадушками, корзинами. Полыхали в полумраке перехода желтые золотые шары, бордовые гвоздики, белые, розовые астры, кремовые розы…
Никитин выбирал два-три красивых цветка, и, куда бы они ни шли потом, Лена бережно несла их с собой, а вечером дома ставила в вазу.
Лена всегда опаздывала, и все попытки Никитина приучить ее к аккуратности оказывались тщетны.
— Ну хочешь, я брошусь под машину, — в отчаянии восклицала Лена, — или под поезд? Или навсегда откажусь от мороженого, или ущипну декана за нос? Только скажи! Все смогу, а точной быть не могу! Знаешь, я теперь к тебе на свидание накануне выхожу. И вот все равно опаздываю!
«Накануне»… — ворчал Никитин. — Выходи за неделю.
В конце концов он придумал хитрый прием — стал сам опаздывать на свидания, хотя это и противоречило всем его привычкам. Но прием себя не оправдал — Лена все равно приходила позже.
Проведя первые пять минут встречи в упреках и оправданиях, они, взявшись за руки, отправлялись в любимый «Космос», в кино, на концерт, в театр или в гости. И хотя вкусы у них были весьма разные, даже во многом противоположные, шли с удовольствием — ведь, и конце концов, они были вместе.
Происходил, как выражалась Лена, процесс «взаимного обогащения». Например, Лена заразила Никитина своей любовью к цирку, а он ее — к спортивным соревнованиям.
Сначала Лена сопротивлялась.
— Не могу понять! Ну выходят два человека на ковер, пыхтят, сопят, швыряют друг друга, тратят кучу энергии… Зачем? Да еще ты говоришь, что каждый день теряют два-три часа на тренировки. Это же уйма времени!
— Во-первых, — солидно возражал Никитин, — я не говорил «тратят время». Они от тренировки получают удовольствие. Они благодаря этому «потраченному» времени становятся здоровыми, сильными, атлетичными. Ты вот, например, сколько времени проводишь каждое утро перед зеркалом? А? То-то! Тратишь время. Зачем? Чтобы выглядеть красивой — «от того удовольствие и торжество в чувствах получая». Во-вторых, кто сопит и пыхтит? Ты, может быть, когда контрольную пишешь, а у самбистов я что-то не замечал. И вообще, по-твоему, самодеятельные певцы, танцоры, актеры, художники, фотографы, композиторы, все, кто пишет для себя и друзей, а не для журналов и издательств стихи, все, кто вообще «тратит время», совершенствуясь в чем-то, не связанном с его непосредственной профессией, делают это зря?