Ночью Питер и Грейс без сна лежали на широком матраце. Рядом тихо спали дети.
— Неужели все эти фильтры ты снимал с мертвых? — спросила Грейс.
— Да, и сам хоронил людей. Все, кто остался в живых, делают то же самое.
— Мы когда-нибудь увидим какую-нибудь другую семью?
— Обязательно. Сейчас снаружи уже не так страшно. Правда, однажды я видел бандитов, но они не возвращались в наш район. Он слишком выгорел. Мне кажется, что в двух кварталах отсюда какая-то семья ютится в бывшей прачечной. Но близко я не подходил. У многих есть оружие, люди боятся чужих…
— А почему ты больше не берешь с собой пистолет?
Питер обнял жену:
— Дорогая, я ненавижу его. Я никогда больше не возьму его в руки. Надеюсь, ты понимаешь меня. Я ведь не убийца, и если бы это было не ради тебя и детей, я никогда бы не смог нажать на курок. Я бы убежал. Это же хуже, чем на войне. Ведь нет никакой ненависти. Просто всего не хватало. Мне нужно было сохранить вас. Может быть, тот тоже хотел сохранить свою жену и детей. Я сам слышал, как люди говорили: «Прости меня, господи!» — и нажимали курок.
— Если бы они сначала поговорили друг с другом! Питер покачал головой.
— О чем говорить? Тянуть жребий? Но ты не можешь вернуться домой и сказать: «Простите, дорогие дети, нам придется уступить кому-то право на жизнь». Вспомни, как было. Фильтры кончились, их очистка уже не помогала. Людей убивали не ради пищи, а ради фильтров.
Грейс обхватила его руками и долго лежала с открытыми глазами, глядя, как за пластиковым окном разгорается оранжевый рассвет.
— Сегодня, наверно, луна, — сказала она. — Как бы я хотела ее увидеть!
Питер заснул. Вскоре и Грейс закрыла глаза.
Пластиковые щиты на окнах дрожали. Наверху начал завывать октябрьский ветер. Всю ночь снаружи что-то поскрипывало, шелестело, шепталось, все громче и громче.
Тепло стало уползать из домов. Холодный сквозняк рвался сквозь обгоревшие комнаты. Казалось, привидения бродят по улицам города, но это пришла зима.
Питер встрепенулся и сел. Его разбудил какой-то шум.
— Грейс, ты слышишь?
Проснулся и Тим, потом Майк и Малышка. Наконец и Джуди села, привычно протирая стекла противогаза.
— Папа! — сказал Тим. — Погляди на стену!
А на стене был яркий квадрат света размером с окно. И квадрат был не оранжевым, а светло-желтым. А за окном сверкало голубое небо.
Маколей остановился возле двух могильных холмиков во дворе и позвал:
— Эй, есть здесь кто-нибудь! Выходите!
Через несколько секунд наверху появился Питер. Он был без рубашки, в противогазе, с пистолетом в руке. Он стоял неподвижно целую минуту, потом снял противогаз и бросил его на землю, рядом звякнул пистолет.
Маколей показал на небо.
— Это настоящее, — сказал он. — Циклон добрался сюда ночью.
— Мистер, — сказал Питер, — простите, но я должен позвать мою семью. К сожалению, мне нечего предложить вам выпить.
— Это не я сделал, — улыбнулся Маколей. Он подошел к Питеру и протянул ему карточку: — Здесь вы найдете инструкции — мы должны как-то организоваться. Если сможете, приходите во второй половине дня в Линкольн-парк. Мы будем обсуждать вопросы питания. Там же будут врачи, если у вас есть больные. До встречи.
Маколей пошел дальше по улице. Питер обернулся и крикнул:
— Грейс! Дети! Выходите! Все кончилось.
Дайна Чавиано
Фея на пороге Земли
Посвящается Стивену Спилбергу и
самому очаровательному созданию,
когда-либо прилетавшему из космоса
на экраны кино, — Ипу, которого
я так люблю.
Часть первая
1
Зима. На Гарнисе очень холодно.
От бликов, отбрасываемых Сверкающими Горами, равнина вдали блестит и переливается. А вблизи, мягко падая, окрашивает все в голубые тона снег.
Под ледяным небом коченеет нагой, беззащитный ветер.
Внутри купола Ниса, переключив отопление на более высокую температуру, собирает грязную посуду и бросает ее в автоматический конвертор.
— Мама, можно я пойду на пруд?
Мать останавливается перед зеркалом и начинает внимательно рассматривать свое лицо.
— Сейчас нет, Томи, — отсутствующим голосом отвечает наконец она. — Идет снег.
— Возьму с собой обогреватель.
Ниса по-прежнему критически себя разглядывает.
— Почему бы тебе не посидеть дома и не почитать еще? Книга, которую я дала, тебе не понравилась?
— Очень понравилась. Я уже прочитал ее всю.
Ниса забывает о зеркале и переводит взгляд на сына.
— Но ведь я дала ее тебе только вчера! — удивленно восклицает она.
— Я уже прочитал ее всю, — снова говорит он.
— Ну что ж…
Она не знает, что сказать.
Вдалеке, вниз по склону горы, мчится ветер, набирает силу и скорость, как набирает вес и скорость катящийся с вершины в пропасть снежный ком.
— Так можно я пойду?
— Только обязательно возьми обогреватель.
Томи бежит надеть герметизированный костюм. Мать помогает ему запереть магнитные замки и, прежде чем опустить прозрачное забрало, целует сына.
— Ты меня слышишь? — спрашивает она. Поворотом верньера он увеличивает чувствительность внешних микрофонов.
— Слышу.
— Знаешь… еще несколько дней назад я заметила: ты чем-то озабочен. В чем дело?
На лице Томи — полное непонимание.
— Не знаю. Я сделал что-нибудь плохое?
— Нет, Томи. Только… ты почти не разговариваешь, и тебя все время тянет наружу.
— Но ведь я не ухожу далеко, правда?
— Дело совсем не в этом! Просто снаружи так холодно, что…
— А здесь, под куполом, очень тесно.
Он злится. Это видно по его движениям, по сжатым губам, по слегка нахмуренным бровям. Злится и даже не пытается этого скрыть.
— Ну ладно, все это не так уж важно, — пытается успокоить его Ниса. — Мне хочется, чтобы мы оставались друзьями: ты будешь мне рассказывать обо всех своих делах, а я тебе — о своих. Ведь мы, по-моему, уславливались об этом?
— Я-то тебе рассказываю про свои дела, а вот ты… Он закусывает губу — она это видела уже много раз.
Упрек в его взгляде так выразителен, что ей становится неловко.
— Что ты хотел сказать, Томи? Договаривай.
— Ничего. Можно, я пойду?
— Подожди, я хочу кое о чем тебя спросить. Почему то место так тебя интересует?
— Какое место?
— Пруд.
Он пожимает плечами.
— Там много скал, за ними хорошо прятаться. Когда играю в исследователей, на них можно залезать, искать расщепляемые материалы, чтобы заправить свой космический корабль, оставшийся без горючего. А еще за камнями можно прятаться от хищников, они встречаются то и дело; лазер у меня есть, но все же…
— Томи! О каких хищниках ты говоришь? Ведь планета мертвая!
— Это же игра! Неужели непонятно? Ты не слушаешь.
— Не слушаю? А что же, интересно, последние десять минут я делаю?
Томи снова хмурится.
— Я не о том, — тихо говорит он. — Так я пойду? Ниса пристально на него смотрит. Уже несколько дней у нее такое чувство, будто Томи что-то от нее скрывает, но что именно, она пока понять не может. Однако она не будет приставать к нему с расспросами: когда Томи захочет, он расскажет ей сам. Расспросы только испортят отношения между ними.
Она ласково гладит его плечо.
— Я бы пошла с тобой, но хочу доделать перевод. Ставлю твой таймер, считая от этой минуты, на один час.