Огляделась – все на своих местах: на кремовом диване ровно восемь маленьких подушек, на комоде – подаренная отцом шкатулка, хранящая немногочисленные украшения, и танцующая фарфоровая балерина, семейная фотография в медной рамке на стене, цветущий гибискус с ало-красными лепестками, тянущимися к солнцу.
Чтение не задалось; мысли вторгались между строк, лишая смысла повествования. Настя перечитывала одну и ту же страницы по два раза.
Ладно, не время отдыхать, подумала Анастасия, отложив книгу, и пошла в сад.
Сад был небольшой, полный плодоносных деревьев и всевозможных цветов. Желтые нарциссы соседствовали с колокольчиками и васильками. Купавы азалий красовались коралловыми и небесно-голубыми оттенками и привлекали пчел благоуханием жизни. Нежные белые пионы с желтыми пестиками изгибались под собственным весом. Ухоженные яблони с созревшими плодами ласкались в легком шепоте ветра.
За садом простирался огород, в основном, высаженный картошкой. За ним – раскинулось пастбище для домашнего скота. Еще дальше проглядывались в дымке летней жары горы. Они поднимались все выше и выше, словно хотели встретиться с небесами. Всегда такие неизменные и величественные. Одинокие.
Анастасия принялась за работу.
– Мама! Мама!
Двое мальчишек ворвались в тихий обитель и заполонили его гомоном – невидимыми нитями жизни, нитями, что уже навеки вплелись в Настино сердце. Она чувствовала, как сердце наполняется любовью, глядя на мальчишек, озаренных улыбками, нетерпением, ворохом эмоций. И ничего, что они запачкали одежду соком трав и грязью, что снова играли в новых кроссовках, которые должны были беречь, что получали несколько синяков и царапин. Она ничего не скажет. Не будет ворчать, играя роль строгой матери.
– Мама! – звонко голосил Арсений.
– Не перебивай старших! – ворчал Кирилл, держа в руках повидавший не одно сражение футбольный мяч.
– Я тоже хочу сказать.
– Не спорьте, мальчики.
– Давай, вместе?
– Давай, давай.
– МЫ ВЫИГРАЛИ!
– Молодцы!
Анастасия обняла мальчишек; они продолжили тараторить.
– Сначала мы обыграли оболдуев с улицы Фрунзе, но их легко было выиграть – слабаков! Потом показали, кто тут главный бешеным Кутузцам… ох как они злились, думали, что выиграют, но не тут-то было. И завершили беспроигрышную серию победой над самым злобным противником – ребят с улицы Дерябина.
– Я уж думал, проиграем, когда пропустили два мяча.
– Младший брат, как всегда сдался раньше времени.
– Я не сдался…
– Сдался, сдался. А я вошел в азарт и забил два мяча за одну минуту! Представляешь, ма?
Анастасия лишь кивала, боролась со слезами.
– Но я-то ладно, брат у нас отличился – победный гол забил. ГОЛОВОЙ! Я аж рот открыл от изумления.
– Я сам не знал, что так могу.
Что со мной? Соберись, мамочка. Не пугай мальчишек глупыми слезами – не место и не время. И что плакать? Они рядом, живы и здоровы. Любят тебя. Ты для них – Бог.
Пока.
– Мам, ты чё плачешь?
– Нет, Сеня, не плачу.
– Врать не хорошо, мам. Сама так учишь. Мы видим, что плачешь.
– Ты прав. Простите, – Анастасия поспешно смахнула слезы с покрасневших щек. – Я так радуюсь вашей победе.
– Странная радость.
– Не то слово.
– Давайте раздевайтесь, умывайтесь и за стол.
– Мам, а чем так вкусно пахнет? – Арсений облизнулся.
– Твой любимый черничный пирог.
– Круто! Ням-ням!
– Но перед пирогом вы обязательно съедите по большой тарелке жаркого с говядиной.
– Это мы с удовольствием, – сказала Кирюша, и обратился к брату. – Пойдем, бомбардир, ноги мыть.
***
Звенел будильник.
Антон, укутавшись в одеяло, лежал с открытыми глазами, в которых затесались нити грусти, боли – ноющей, как гнилой зуб. Загубленная юность – в прошлом. Неотвратимо убогое существование сейчас. И нет будущего тому, кто оступился. Жизнь во тьме – в теле призрака. Которого не видят, не замечают, а если замечают, стараются избегать.
Он нехотя откинул одеяло, сплошь усеянное кошачьей шерстью, выгнал удобно простившего в ногах черного кота и отключил будильник на мобильном. Проверил сообщения и почту. Пусто, если не считать спама и одного единственного предложения пройти собеседования по профессии «менеджера по уборке».
Они что там курят, подумал он, читая обязанности обычной технички, натирающей глянцевую плитку в бездушном торговом центре.
После методичной чистки зубов, Антон посмотрел на собственное отражение: двухдневная щетина, шрамы на правой щеке, впалые скулы, красные глаза от переутомления и плохого сна, тонкие линии морщин на высоком лбу, короткая стрижка, много седых волос.