Моя нога неожиданно едет вперед. Наступает отстранение. Я одновременно делаю неловкий вынужденный шпагат и при этом смотрю на себя со стороны. Сильно напрягаются мышечные связки, успеваю зацепиться за край стола.
- Ты чего?! - кричит в изумлении Серега.
- Ничего! - бросаю в ответ. ''Может быть, он из службы безопасности?'' -мелькает не такое уж и странное предположение. Встаю, поднимаю ногу и вижу причину моего акробатического эксперимента. Маленькая перламутровая речная жемчужинка. Мне не надо вспоминать. Она из нитки, которую носит Элла. Моя Элла... Нет, скорей, наша. Опускаю жемчужинку в карман. К фотографии. У моей жены такое же жемчужное колье. Как они без меня?.. Лет десять назад мы плыли на пароходике по Чудскому озеру. Лето. Жара. Живописные берега. Высаживаемся на острове. Располагаемся на берегу. Неподалеку резвится лошадь. Вдруг она падает и начинает валяться в пыли.
- Атас! - кричу изо всех сил. - Лошадь взбесилась!
Наши спутники моментально оказываются за огромным валуном. Видны только испуганные глаза Михалыча. Я катаюсь от хохота.
- Да, шутка! Шутка! Выходите! - кричит моя жена. - Что вы его не знаете?!
Выходят обиженные приятели. Ничего себе шуточки? Размолвка!.. Конечно, это был не Михалыч. Но очень на него похожий художник. Очень!
Достаю пачку детского питания. На сей раз рисовую кашу. Снова настойчивый стук в дверь. Опять Серега! Он мне уже надоел. Может быть, он все же из службы безопасности?
- Притащилась сестра Ильича! - возвещает он. - Хочет с нами говорить!
- Как она? - интересуюсь скорее по привычке.
- Монстр!
"Это не из лексикона шофера. Перестает за собой следить, - отмечаю автоматически. - Главное, чтоб не сорвалась сегодняшняя пуля."
Идем к Ильичу. Бабенка-сестра смотрит подозрительно, хочет заглянуть в душу. Думает, что же эти подлецы уже успели стащить из Ильичева барахла?
- У меня детского питания почти пол-ящика еще осталось! - чтоб успокоить, объясняю ей ситуацию. На самом деле запас составляет почти целый ящик. Не хочется дразнить сестренку.
- Мне это неинтересно! - раздраженно говорит она. - У Вали были старинные ордена и медали. Коллекция. Большой ценности!
- Стал бы он их хранить дома?! - вмешивается в разговор Серега. - А может, и проел свои медали! Голод-то ведь не тетка!
- Причем тут голод?! - взрывается наследница. - У него шведского пюре десять коробок! Помогите загрузить его в машину! Постараюсь, устроить его куда-нибудь... в морг.
Сестренка не из простых. Прикатила в шикарном "Мерседесе". Кладем Ильича на заднее сидение.
- Ключи! - резко говорит она, садясь за руль.
- Может быть, забыли в квартире? - предполагаю наивно, думая, что речь идет о ключах зажигания.
- От квартиры! - поморщившись, поясняет она.
- От квартиры? - валяет дурака Серега. - Не надо бы вам их давать, - размышляет он вслух. - Невоспитанных людей надо же как-то учить... Ну, да ладно! - бросает ей ключ в кабину.
Машина, обдавая нас бензиновой гарью, укатывает восвояси.
- Движок бы лучше отрегулировала, стерва эдакая! - плюнув ей вслед, комментирует Серега.
Мы расстаемся.
- До вечера! - хлопаю его по плечу.
- До вечера! - как эхо вторит он и тоже хлопает меня по плечу.
Иду доваривать свою кашу и думаю, не скажется ли такая диета на моей потенции. Пока, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить...
"Власть не может быть плохой или хорошей... - помешиваю старинной ложечкой с нашей семейной монограммой кашу. - Она может быть плохой или... очень плохой!" Мысль не нова. Но позволяет определить позицию как вечно-безразличную оппозицию, продолжая помешивать кашу, мгновенно достаю нож и бросаю его в старинный буфет. Нож с силой втыкается в темную мореную дубовую поверхность. Она вся испещрена следами от прошлых попаданий. "Жизнь дороже старины..." - меланхолия начинает овладевать мной. Бросаю к чертовой матери эту кашу, хотя такого цвета лица у меня не было в самые лучшие застойные годы.
Поднимаюсь к Михалычу. Стучу и запоздало думаю: "А вдруг он дома? И ничего! Сообщу про Ильича!" Мои опасения не оправдываются. Открывает дверь Элла.
- Я тебя жду, жду! Противный! - в нетерпении говорит она.
- Мы же не договаривались! - удивляюсь я.
- Ну не будь таким... - она мнется, подыскивая нужное слово, - дураком!
Она расстегивает пуговицы моей рубашки. ,
- Быстрей! - торопит она.
- Но я же еще не ел! - поддразниваю ее.
- Потом, потом... - шепчет она, прерывисто дыша...
"У нее божественная шея..." - думаю безразлично. Мы лежим без сил на все том же злополучном ковре. На нас смотрят люди с полотен Михалыча.
- Где твои жемчужные бусы? - интересуюсь я.
До Эллы не доходит смысл вопроса, она еще не вернулась в этот мир. Приходится повторить.
- Зачем тебе? - наконец звучит ответ-вопрос.
- Нужно! - "великолепное слово!"
- Эта сучка Эн взяла! Представляешь?! - Элла чуть приподнимается, опираясь на локоть. Гнев искажает ее умиротворенное до этого лицо: - Ты ведь тоже спал с ней?!
- Ну что ты! Как тебе не стыдно! - увещеваю ее и неожиданно сообщаю: - Ты знаешь, что Валентин Ильич скончался?
Слежу за реакцией.
- Знаю... - не сразу отвечает она, отворачивается, встает, одевается и уходит.
Ильичу бешено, просто фантастически везло в той, как оказалось, его последней игре. С первой же раздачи к нему пожаловал мизер. Причем сразу "железный". Потом подряд две девятерных, десятерная. Снова мизер. В общем, настоящий обвал! Не говоря уже о более мелких удачах. Короче, играл фактически он один. Это всех изрядно раздражало. Такая невероятная пруха! Они даже повздорили с Серегой. Ильич бросил на стол, кажется, пикового короля. И сразу же взял его назад. А Серега заскандалил: карте место. Ильич, который в другое время ни за что бы не уступил, так как остальные партнеры свои фишки на стол не выложили, на сей раз великодушно, даже, я бы сказал, снисходительно-оскорбительно уступил и все равно свои набрал. Не к добру было такое везение, не к добру! Нам с Михалычем не везло. Она все время от нас ускользала. И велосипед-то у нее был обычный, дамский. У калитки своей дачи она резко тормозила, так что заднее колесо с пестрой сеточкой шло юзом, велосипед становился перпендикулярно забору, и она въезжала в калитку, которую ей услужливо открывала то ли бабка, то ли нянька. Будто ждала там каждый раз ее возвращения. А может быть, действительно ждала. В зеленых обтягивающих трико девица выглядела просто великолепно. "Возможно, она циркачка?" - гадали мы, прячась от солнца в тени большого дерева и напряженно вглядываясь в конец дачной улицы. У меня был полугоночный велосипед, на котором я быстро набирал скорость, но все равно каждый раз не успевал. И мы вихрем проскакивали мимо ее калитки, сначала я, потом Михалыч на своем довоенном драндулете. Конечно, тот Михалыч к этому никакого отношения не имел. Этот был гораздо старше, лет на тридцать. Но ведь и девчонка с велосипедом тоже была давно. Так что, возможно, что это те же самые люди. Правда у того был большой нос и густые темные брови… Но за столько лет нос мог похудеть и уменьшиться, не говоря уже о возможности пластических операций, а брови выцвести и слегка выпасть... Но Михалыч, партнер по игре, старше меня лет на десять. А тот был моим ровесником! Тоже ни о чем не говорит. Я же не спрашивал, сколько лет тому парнишке, моему дачному приятелю. При помощи диеты и специальных йоговских упражнений можно и в девяносто выглядеть, как в тридцать...
Кажется, я не выключил огонь под кашей. Одеваюсь и мчусь к себе. Элла будет сердиться, что ушел не попрощавшись. В конце концов, я ей ничего не обещал, а дома может быть пожар. Конечно, газ выключен, и поверхность каши уже покрылась сиреневой пленкой. Мне нравится безвременье, когда дряхлеет власть. Никаких гарантий извне. Никакой уверенности в завтрашнем дне. Скорей это и есть настоящее время, а остальное - болото с дурными испарениями. Только теперь начинаешь чувствовать "сейчас", когда в любой момент оно может прерваться. Деньги превратились в труху. Только натуральный обмен. Я тебе подзорную трубу, чтоб пораньше увидеть врага, ты мне - мешок сухарей, чтоб не помереть с голода. Главное же – это игра! Мы все с нетерпением ждем вечера, чтобы снова испытать судьбу. Конечно, без Ильича будет плохо. Теперь можно признать, что он был лучшим игроком из нас.