С общего согласия решили Фому держать на свободе. Убежит так убежит. Но медвежонок о лесе и не думал.
Возле казармы в прохладном погребе стоял бачок с питьевой водой. Кто-то регулярно стал выливать из него воду.
— Что за растяпа не закрывает кран! — возмущались дежурные.
Повторялось это до тех пор, пока не увидели однажды, как Фома, напившись, отправился по своим делам, не завернув крана. Пришлось сделать в погребке дверь на пружине, и это здорово досаждало косолапому. Тщетно пытался он ее открыть. Дверь вырывалась и, хлопнув. Фому по голове, закрывалась перед самым его носом. Медвежонок сердился, потом ложился на спину и принимался скулить. Повар специально для него поставил тазик с водой, но Фоме понравилось пить из бачка, и он продолжал воевать с дверью.
Солдаты научили медвежонка играть в футбол. Он носился вместе с футболистами, визжал и кувыркался. Если мяч попадал к нему в лапы, то отнять его было нелегко. Четвероногий футболист не признавал никаких правил, сердился, рычал, считая мяч своей законной добычей.
Поздней осенью, когда медведи начинают подыскивать себе в тайге берлогу, забеспокоился и Фома. Все чаще уходил в лес «в самоволку», как говорил старшина Прохоров. А однажды не вернулся.
Всю зиму проспал где-то в берлоге, думали, что пропал, но ошиблись. Ранней весной тощий, со свалявшейся шерстью заявился прямо на кухню.
Больше всех радовался повар.
— Дорогой ты мой, — приговаривал он, подкладывая в миску еду, — здорово проголодался, ведь всю зиму только лапу сосал. Ешь, ешь, Фома. Теперь ты уже не Фома, а настоящий Фомич.
Медвежонок превратился во взрослого медведя, и озорство его часто переходило границы дозволенного.
То он забрался в каптерку к старшине и разбросал вещи солдат, то залез на кухню к Громову и попытался стащить кусок мяса, то выломал дверь в погребке, где стоял бачок с питьевой водой.
Вое труднее становилось повару уговаривать командира оставить медведя на свободе.
— Фомич, как тебе не совестно, — журил он своего любимца, почесывая ему за ухом. — К тебе со всей душой, а ты что делаешь?
Тот хмурился, что-то урчал, а потом опять что-нибудь вытворял.
Чтобы отвлечь Фомича от проказ, Громов решил научить его танцевать шейк.
— Самый топтыгинский танец, — пояснял повар ракетчикам, — знай, топчись на одном месте и покачивайся.
Шейк в исполнении Фомича пользовался исключительным успехом, зрители хохотали и награждали артиста сладостями.
В середине лета Фомич снова повадился ходить «в самоволку». Являлся только вечером, на солдатскую кашу даже не смотрел.
— Смотри, косолапый, догуляешься, — говорил Громов. — Не иначе ты где-то на стороне безобразничаешь.
Когда в городок приехал председатель соседнего колхоза, все стало ясно.
— Помогите наказать медведей, — обратился он к ракетчикам. — Они топчут и уничтожают овес со стороны леса, прилегающего к вашему городку. И самое удивительное, днем одного из них наш агроном видел. Даже грохот мотоцикла его не испугал. Сидит себе на задних лапах, передними загребает в охапку овес и, громко чавкая, как ни в чем не бывало обсасывает метелки.
— Поможем, — заверил командир и после отъезда председателя вызвал к себе старшину Прохорова.
— Отвезите Фомича в город и сдайте в зоопарк! — приказал он.
Старшина впервые надел на шею медведя кожаный ошейник, привязал к нему крепкую цепочку и посадил в крытую машину.
Нелегко было Ивану Громову расстаться со своим любимцем. Обычно веселое лицо его стало растерянным и сосредоточенным. Когда машина скрылась за поворотом, он отвернулся, затем молча побрел на кухню..
Солдаты не забывали своего воспитанника. Каждое воскресение, получив увольнительную в город, они первым долгом заходили к Фомичу.
Кто приносил ему конфеты, кто печенье, кто яблоко.
Фомич ждал своих друзей. Уже с утра поглядывал из клетки на вход и, завидя людей в военной форме, вставал на задние лапы и нетерпеливо мотал головой.
Когда же приезжал его друг повар Громов, Фомич принимался плясать шейк. Это нравилось не только взрослым. Особенно бурно выражали свой восторг косолапому артисту дети, постоянные посетители зоопарка.
ЦОК-ЦОК
Лес окружает ракетную позицию со всех сторон. Некоторые деревья так разрослись, что стали мешать радиолокатору «видеть» небо, и их приходилось подпиливать. Дошла очередь и до старой трухлявой осины.
Невысокий солдат Ефим Горовец похлопал ладонью по ее стволу.