Альма пила из родника, из которого они с Вяйно пили по ночам, улыбалась и думала о нем. Вдруг она почувствовала на себе взгляд. Она обернулась, еще не погасив счастливого блеска глаз, и вздрогнула. Перед ней, бесшумно, по-звериному, выскользнув из-за скалы, возник Людвигсен.
— Кто там у вас? — спросил он.
— Где? — сразу же поняла она, о чем он спросил.
— В сарае.
Альма побледнела, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Никого нет.
— Я сам видел, не отпирайся.
— Тебе показалось, никого там нет, — слабо защищалась она.
— Это русский! Тот, кого ищут! — Пестрые глаза Людвигсена сузились, недобро повеселели.
— Никого там нет, — жалко улыбалась Альма и попыталась перевести разговор. — Ты почему давно не приходил к нам?
Людвигсен усмехнулся, давая понять, что напрасно пытается она перевести разговор на другую тему.
Альма поняла это.
— Его расстреляют?.. — умоляюще сложила она руки.
— И тебя, — жестко досказал Людвигсен.
Об этом она меньше всего думала.
— Сделай вид, что ничего не знаешь. Что тебе стоит! Его уже скоро не будет.
— Не будет? — прицельно прищурился Людвигсен. Что-то прикинув в уме, вкрадчиво сказал: — Ладно… если… согласишься…
Альма отшатнулась, глаза ее стали огромными.
— Тогда его расстреляют, — спокойно и холодно сказал Людвигсен.
Альма помертвела.
— Подумай, — убедительно и даже сочувственно сказал Людвигсен. — Завтра вечером придешь сюда. А не придешь…
Она не помнила, как бежала домой. Ее встретил отец.
— Ты что? — встревоженно спросил он.
— Людвигсен видел Вяйно! — выпалила она, едва переводя дыхание.
— Знаю.
— Надо спасать!
— Знаю.
Твердыми пальцами Харальд набил трубку, испытующе взглянул на дочь.
— Что еще говорил?
— Сказал, что может и не выдать, — тихо ответила Альма и покраснела.
Харальд понимающе кивнул.
— Сколько дал времени?
— Завтра вечером у ручья.
— Хорошо, дочка, — облегченно вздохнул Харальд. — Времени еще много.
— Как «много»? — воскликнула Альма, недоуменно глядя на отца.
— Много, — твердо сказал Харальд и положил руку на плечо дочери. — Не волнуйся, я все сделаю. Иди к Вяйно.
Светлые северные ночи кончились, и теперь от вечерней до утренней зари стоял над землей плотный сумрак.
Они пришли на озеро, пришли в последний раз. Низко тянулись короткие тучи, то заслоняя, то обнажая глубокий омут неба, где плавали слабо мерцающие звезды. На спокойную гладь озера падал тускло-серебристый отблеск недавно народившейся луны.
Альма смотрела на звезды и страстно, всем сердцем хотела, чтобы упала из них хоть одна. Когда падает звезда, надо только успеть загадать желание — и оно исполнится. Но звезды не падали. Альма показала на самую большую и зеленую, светившую ярче всех.
— Там, где ты родился, там, куда уйдешь, там видно Полярную звезду?
— Видно, — понял Ваня.
— Я буду глядеть на нее здесь, а ты там, и мы будем думать друг о друге. Да?
— Да, — одним дыханием ответил он.
Альма провела пальцем по белому рубчику на его брови.
— Твои глаза как звезды, — тихо сказала она и, привстав на цыпочки, поцеловала их легко и отрешенно.
— И твои, — сказал он.
— Они лучше звезд.
— И у тебя.
Заморосил дождь. Они спрятались под навес скалы. Ваня обнял Альму, и они замерли, боясь расплескать благодарное чувство друг к другу.
Дождь расходился все сильнее, ровно шумел по траве, по кустам, по озеру. Сплошная серая стена воды отгородила их от мира, от всего, что есть на земле. И они стояли, прижавшись друг к другу. Беззащитные дети земли, они могли так простоять вечность, лишь бы быть рядом, чувствовать тепло и жизнь друг друга.
Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Мерный шум стих, пахнуло свежестью, и вдруг откуда-то сверху ударил непонятный свет, и все озарилось вокруг. Заблестели обильно омытые дождем скалы, засверкало озеро, блеклый отсвет лег на траву и листья.
Ваня выглянул из укрытия и замер в восхищении. Над озером сияла радуга. Но совсем не такая, какие привык он видеть на Алтае, радуги-семицветки, размашистые, от края до края неоглядной степи. Эта радуга была невелика, крута и упруго опрокинута только над озером. Она источала ровный матово-серебристый свет, и концы ее, не касаясь земли, расплывчато исчезали в синеватой дымке.