— Может, в обморок? — предлагает находчивое сердце.
— Еще чего! — оскорбляется мозг. — Никогда в жизни не отпускал и сейчас не отпущу!
— Куда? — глупит сердце, не понимая смысла последней мозговой атаки.
— В обморок не отпущу! — ворчливо шути мозг. — Не наш стиль! Не наш способ!
— Дверь? — робко предлагает сердце, задыхаясь от предчувствия.
— Думаю, не мешай! — ругается мозг, теряя драгоценное время.
Варя, не скрываясь, вертит головой по сторонам, привлекая внимание Максима.
— Я не знаю, как это произошло, но его никто не видел! — говорит мне подошедшая Лерка, приобняв меня сзади.
— Кого его? — придуриваюсь я, не сдаваясь очевидному.
Лерка не отвечает. И я не слышу ненавистного имени, на произнесение которого мною же наложено табу.
— Вадим сказал, что рисовал его давно, — к моей спине прижимается теперь Варя. — И принес с собой в качестве рекламного образца.
— Кого его? — по-прежнему молодцом держусь я.
— Сашенька, — Варька садится рядом. — Что мы можем для тебя сделать?
— Не говорить о нем! — мгновенно вырывается у меня, но это не я, это мозг.
— Не хочешь поговорить? — Лера спрашивает мягко и осторожно.
— Нет! — грубит мозг.
— Да! — стонет сердце.
— Завтра! — обещаю я. — Всё завтра!
— Когда вы его рисовали? — допрашиваю я Вадима Павловича, отдыхающего в фойе с чашечкой кофе.
— Этого? — вежливо переспрашивает он, кивая в сторону портрета. — Варвара про него спрашивала. Совсем недавно.
— Он здесь? — вырывается у меня. — Здесь?
— Я не знаю, — теряется художник, по-тараканьи пошевелив усами. — Я видел этого человека один раз в жизни. И нет… Сегодня здесь я его не видел.
— Гостей у нас мало, — пытается внушить мне Лера. — Он не может прийти и пройти незамеченным.
Даже если бы гостей было раз в пять больше, думаю я, он незаметным бы не остался.
Варя читает стихи в конце своего поздравления проникновенно, ее удивительный тембр проникает под кожу, отравляя последние остатки хорошего настроения.
Ничего не кончится… А ты, Сашка, как думала? Так иногда случается…
Третье переодевание невесты сопровождается конкурсом с пиянтой. Торжественно строгий Верещагин и Лерка в коротком красном коктейльном платье с завязанными глазами пытаются разбить каждый свою пиянту: у Никиты это полая черная лошадка с белым хвостом, а у Лерки белоснежная с черным.
— Кто умудрится сделать это первым, — объявляю я, — тот будет держать в своих руках ваш семейный бюджет. Будет самым богатым и самым щедрым!
Как ни старался Никита уступить Лере, как ни жульничал, намеренно не торопясь, выиграл всё-таки он. Бельгийская карамель золотым дождем посыпалась на паркетный пол. Серебряный дождь из разбитой Лерой пиянты хлынул на несколько секунд позже.
Праздник продолжается. Тосты. Танцы. Песни. Чудесная музыка. Негромкие разговоры группами. Гости постепенно разъезжаются. Мы остаемся вшестером. Нет… оговорилась… всемером…
— Ну что? Тянем? — спрашивает нетерпеливая Варя, когда около пяти утра мы переходим за небольшой столик, накрытый только для самых близких.
Каждый уходящий гость тянул печенье с предсказанием. Корзинка с оставшимся печеньем стоит в центре стола.
— Мы последние! — предупреждает Лерка всех. — Нам что останется!
— Вообще-то вы должны были быть первыми! — упрекаю я нарушителей моего сценария. — Надо было, чтобы самый широкий выбор был невесты и жениха!
— Мы уже выбрали самое лучшее, — серьезно говорит Никита, прижимая к себе нашу Лерку. Ладно… Свою Лерку. — Так что после вас!
— Уговорили! — Варька хватает выбранное печенье. — Это мне!
Ребята быстро разбирают разноцветное печенье, угощая и музыкантов.
— Делимся или прячем? — хитро улыбается Варя, которая не дала мне положить внутрь печенья банальные пожелания, а подобрала для этого десятки поэтических строк, смешных и трогательных, нежных и пафосных.
— Конечно, делимся! — смеется Вовка, теребя светлые кудри.