— Кто она? — спрашиваю я и вижу, как каменеет его холеное лицо.
— Она? — обманчиво спокойно переспрашивает он.
— Та, которая прошлась по вашему самолюбию и достоинству асфальтовым катком? — объясняю я очевидное мне.
Он резко выбрасывает руку вперед и больно сжимает мое запястье.
— Странные фантазии! — обвиняет он меня. — Что наговорил тебе Вяземский?
— Илья Романович Вяземский, — тяну свою руку к себе, пытаясь освободиться, — ничего мне про вас не наговорил. Я пришла к этому выводу самостоятельно, а вы мне в этом помогли. Ваше женоненавистничество…
— Я люблю женщин, — тягуче медленно отвечает на мои нападки Верещагин, не отпуская моей руки и сжимая ее еще крепче. — Хочешь это испытать?
— Странная у вас любовь, — отбиваюсь словами, так как руку мою не отпускают. Можно, конечно, закричать, привлекая внимание, но не буду доставлять ему удовольствие демонстрацией собственной беспомощности.
— Не надо выставлять меня женофобом! — моя рука теперь свободна, но на запястье точно останутся синяки. Гематомы — неизменный спутник наших встреч.
— Я слишком мало знаю о вас, чтобы кем-то вас выставлять, — потирая руку, возражаю я.
Он следит за моими действиями и вдруг с явно ощущаемым сожалением спрашивает:
— Я сделал тебе больно?
— Переживу, — коротко отвечаю я и из вредности добавляю. — Всего лишь четвертый синяк.
— Четвертый? — растерянно удивляется он.
— Три на колене, — напоминаю я.
— На колене? — большой и сильный мужчина теряется окончательно. — Каком колене?
— Правом, — честно отвечаю я. — На том, которое вы схватили тогда в машине.
— Помню… — со дна темных глаз Верещагина поднимается какое-то чувство. Я не могу понять, какое, но ощущаю легкую дрожь в теле. Мне становится жарко и душно.
— Видимо, я должна благодарить вас за то, что вы не хватаете меня за горло? — мрачно шучу я. — Прошу заметить, что это вы на мне женились, а не я вышла за вас замуж.
Верещагин продолжает на меня смотреть пристально и как-то жадно. От этого мне неуютно и неловко, поэтому я начинаю говорить:
— Так что же вам от меня нужно?
— Называй меня на «ты», — вдруг просит мужчина.
— Зачем? — возражаю я. — Это ненужная близость.
Только сказав последнее слово, понимаю его двусмысленность, но не краснею. Нет у меня такой способности — вспыхивать румянцем, когда охватывают стыд, смущение или гнев. Вот у Варьки Дымовой всё на лице написано, ничего не скрыть.
— Не согласен, — довольно усмехается «муж». — Близость в нашем с вами случае вещь практически обязательная. Как я объясню семье? Скажу, что ты выкаешь от большого уважения или соблюдаешь традиции столетней давности?
— Семье? — недоверчиво переспрашиваю я. — Зачем?
— Тебе кажется странным, что я хочу представить мою жену своей семье? — уточняет Верещагин.
— Естественно! — фыркаю я. — Зачем представлять фальшивую жену семье?
— Фальшивую? — он отправляет в рот кусочек крабового мяса и тщательно пережевывает, прежде чем сказать. — То есть у тебя поддельный паспорт?
— Паспорт у меня настоящий, — автоматически отвечаю я, заглядевшись на его красивый рот.
— Уверяю тебя, штамп в нем тоже самый настоящий, — говорит он, глядя на мои губы.
Несколько секунд мы смотрим на губы друг друга, не замечая ничего и никого вокруг. Зрительный контакт разрывает официант, который приносит нам кофе.
— Я не буду знакомиться с твоей семьей, — спокойно и категорично произношу я. — Никому не нужен этот цирк.
— Мне нужен, — так же категорично говорит Верещагин. — Тем более теперь все знают, кто именно моя жена.
— Откуда? — не понимаю я, испытав шок и не желая, чтобы он об этом догадался.
— Прогулка на Патриарших. Ужин здесь. А вечер еще не закончился, — глубокомысленно намекает мужчина. — СМИ, блогеры с ног сбились, чтобы узнать, на ком я женился.
— Пусть помучаются и не узнают, — предлагаю я.
— Смеешься? — недоверчиво смотрит на меня растерянный Верещагин. — Я же сказал: прогулка, ужин. Наши фотографии и видео давно в сети.
Черт возьми! Об этом я, конечно, не подумала. Кстати…
— А как отнесутся к твоей женитьбе твои невесты? — любопытствую я. — Не хочется лишиться части волос, я их столько лет растила.
— У тебя удивительные волосы, — неожиданно говорит мне Верещагин, скользя взглядом по моему лбу и волосам.
— Просто мне повезло: они густые и длинные, — возражаю я. — Ничего удивительного. Вам не надо говорить мне комплименты.