— Перестань смущать меня, Ники!
— Ники? — мать Верещагина кашляет, сам же он напрягается еще больше и скрипит (клянусь!) зубами в буквальном смысле этого слова.
— У вашего сына чудесное имя! — почти пою я, убирая руку. — И так ему идет!
— Спасибо, — растерянно отвечает мне Таисия Петровна и вспоминает свой первый вопрос. — Надеюсь, сейчас, после… свадьбы вы не будете работать… врачом?
Пока я не спеша обдумываю ответ, Елена Барон, еще изящнее, чем до этого кусочек сыра, накалывает на вилку оливку и обращается к моему «мужу», не давая мне ответить:
— Никита! А разве свадьба уже была? Ты скрыл от нас свою невесту, потом жену. Неужели мы лишились еще и праздника?
— Сейчас это модно! — бросается защищать скрытных молодоженов Рита. — Да и тебя это не касается вовсе!
— Рита! — морщится Таисия Петровна. — Не тарахти, дай поговорить спокойно! Хотя… Сын, ты удивил и меня. Я знаю, как раздражают тебя журналисты и пресса, но не сказать матери!
— Зато сюрприз получился! — Никита подмигивает по-мальчишески гостям и кладет руку на мою ногу, отправляя большую горячую ладонь в путешествие по внутренней стороне бедра.
Поворачиваюсь к нему лицом и вижу, как темнеют от страсти его глаза. Равнодушное выражение лица дается мне с трудом, помогают долгие годы тренировок. Мое безразличие заметно задевает Верещагина, и он крепко сжимает челюсти, убирая руку.
— Работать я буду, — отвечаю я «свекрови» и обращаюсь к Елене. — Я попросила мужа не устраивать широких торжеств — и он пошел мне навстречу. Такой душка!
«Душка» злится. Злость эту выдают слегка раздувающиеся крылья носа.
— Такой уступчивый! Значит, точно влюблен! — хихикает Рита. — Никогда бы про Никитона такое не подумала! И фамилию менять не заставил, и жить у отца разрешает в медовый месяц! Просто чудеса!
— Кто же ваш отец? — хмурится Таисия Петровна. — Тоже врач? Известный, наверное? Князев… не припоминаю…
— Вяземский, — вежливо подсказываю я, наблюдая, как с лица Таисии Петровны мгновенно уходят все краски, просто сползают на шею. — Вяземский Илья Романович.
Глава 8. Месть
Какие отрастил когти…
И не ври, что было лень обрезать.
Ты просто мечтаешь вцепиться в то горло,
Которое обещал целовать.
Страшнее нет на свете зверя,
чем обуянный жаждой мести человек.
— Вы дочь Ильи? — шепотом выдыхает Таисия Петровна в наступившей тревожной тишине.
— По крайней мере, так мне говорит моя мать, — осторожно шучу я.
— Никита! — первый раз слышу, как можно визжать шепотом, но мать Верещагина именно визжит, по-другому не скажешь. — Как ты мог!
Замираю, с любопытством глядя на взволнованную бледную женщину. Наконец, хоть что-то прояснится.
— Чувства оказались сильнее, — твердо говорит Никита, взяв меня за руку и утопив мой кулачок в своей широкой ладони. — Лера теперь — часть моей жизни. Главная ее часть! Кто осмелится…
— Что ты! — обиженно перебивает его Рита. — Как ты мог подумать, что кто-то из нас способен…
— Еще как способен. Вернее, способна, — теперь не дает договорить Рите Никита, обводя всех за столом серьезным строгим взглядом, словно предупреждая.
Интересно, кого из этих трех женщин он имеет в виду? Или всех?
Рита досадливо хмурится, вздернув хорошенький курносый носик. Елена Барон смотрит на меня высокомерно, но не более. На лицо Таисии Петровны возвращаются краски, она скорее растеряна, чем раздражена.
Я порчу пафос момента неожиданной репликой:
— Ники! Что ты! У тебя такие чудесные родственники и друзья!
Верещагин вздрагивает от неожиданности, словно вспомнил обо мне только что, и цепким взглядом ловит мой взгляд, пытаясь что-то понять или прочесть. Сейчас хорошо бы томно похлопать ресницами, но это не будет вязаться с моим прежним поведением. Эх… Надо было выбрать другое амплуа, но теперь уже поздно. Образ очарованной дурочки явно будет перебором.
Вспоминаю, как часто мы с друзьями раньше ходили в театр. Там работала заведующей литературной частью Варькина бабушка Елизавета Васильевна. Мы бывали на всех премьерах и капустниках. После успеха школьного спектакля «Недоросль» Варька даже некоторое время хотела стать актрисой. Однажды после очередной премьеры мы сидели в нашей «Пельменной». Варька рассказывала нам, какие амплуа могут быть у актрис, и раздавала их нам.