Лет в тринадцать она обнаружила чудесное местечко для их хранения: выемку в стене. Энн нашла ее случайно, отодвинув расшатанный кирпич внутри находившегося в ее комнате камина, который никем и никогда не использовался по назначению. В это углубление тетрадки отправлялись, когда их владелице приходилось куда-либо уезжать. Каменное убежище надежно скрывало ее мечты, фантазии и сокровенные желания от посторонних глаз.
Но так продолжалось лишь до тех пор, пока Энн не позвонила Глисси, чтобы обсудить внезапное завихрение в более или менее размеренно протекавшей до сих пор жизни своего отца, Роя Леммонса.
Бывшая домоправительница очень обрадовалась, услыхав голос Энн, и сразу рассказала, что по-прежнему три раза в неделю ходит убираться в старый дом, который принадлежит сейчас новому владельцу. Вот тут-то перед внутренним взором Энн и проплыло видение камина со спрятанными в его чреве тетрадками и ее рот непроизвольно открылся…
Первым порывом Энн было позвонить купившему бунгало писателю и все объяснить. Однако здесь таилась вполне реальная опасность пробуждения простого человеческого любопытства, и тогда никто не дал бы гарантии, что Джеймс Грэнт, новый хозяин виллы, не устоит перед искушением хотя бы одним глазком заглянуть в таинственные дневники.
Одна лишь мысль об этом вызывала у Энн холодную испарину.
Однако она все же позвонила и попыталась договориться о личной встрече с писателем, не называя причин, но настаивая на том, что дело личное и очень важное. А уж оказавшись в доме, размышляла Энн, я объясню ситуацию и сама выну дневники из хранилища, не оставив никому возможности сунуть в них нос.
К ее глубокому разочарованию, писатель никогда сам не отвечал на звонки. Вместо него к телефону подходила секретарша, причем подобное повторялось день за днем, даже ранним утром и поздним вечером. А по ночам, похоже, телефон и вовсе отключали.
Суровая хранительница спокойствия нового владельца бунгало — чистый дракон, как выражалась Глисси, подозрительно следящий за всем, что происходит в доме, — отказывалась назначать встречу без веского повода. Как правило, она отвечала, что писатель сейчас очень занят, и просила сообщить, зачем Энн понадобилось его видеть.
В конце концов Энн рассказала, что является дочерью человека, с которым была оформлена сделка по купле-продаже частных владений, что до недавнего времени находилась в отъезде и сейчас хочет проверить, не осталось ли в бунгало ее личных вещей.
— Определенно нет, — отрезала секретарша ледяным тоном. — Я сама осматривала дом и могу заверить, что прежний хозяин ничего здесь не забыл. Всего хорошего, девушка!
Энн отняла от уха трубку, в которой противно пищали короткие гудки, и сердито засопела. Вскоре, однако, ей удалось заставить себя успокоиться и приступить к разработке плана «Б».
Кажется, Глисси упоминала, что Джеймс Грэнт читает студентам лекции по литературе. Что ж, это значительно упрощает дело! Утром Энн отправится по старому адресу и подождет, пока писатель выйдет из дому без сопровождения своего дракона-хранителя.
Так она и сделала. На пятый день бесплодных ожиданий ее начали посещать сомнения в правильности предпринятых действий.
— Что за человек этот мистер Грэнт? — спросила Энн у Глисси во время очередной телефонной беседы.
Ей приходило в голову попросить бывшую домоправительницу добыть из камина дневники, но эту идею сразу же пришлось отбросить. Выполняя подобную просьбу, Глисси запросто могла потерять работу. Особенно если принять во внимание подозрительность мисс Клачер — кажется так зовут секретаршу писателя. Но несколько наводящих вопросов не причинят Глисси вреда, решила Энн.
— Ничего не могу сказать, — ответила та. — Мне еще не приходилось встречаться с новым хозяином. До сих пор я имела дело лишь с драконом в юбке, которому твой папа порекомендовал нанять меня. Когда я прихожу на работу, писателя уже нет, и до моего ухода он не появляется. Правда, с момента продажи дома прошло не так много времени, но все-таки у меня складывается впечатление, что этот писатель замшелый старый пень. Не удивлюсь, если именно он науськивает секретаршу на посетителей!