Так она и сидела, привязанная к месту. Гарриет скучала по сыновьям, ужасно боялась, что Фрэнк заглянет в ее паспорт и увидит ее настоящее имя, и еще ее тревожила новость, которую сообщила ей Дейзи накануне отъезда. Да и новая работа Питера не давала ей покоя. Словом, Гарриет была и утомлена, и встревожена одновременно.
Но, конечно, больше всего ее беспокоил ужасный Тоби Лиделл-Смит и его невероятные запросы. Кроме того, этой осенью вообще не все шло гладко у миссис Гарриет Хэллоуэй и у ее хорошей подруги Наташи Ивановой. Трудности окружили ее со всех сторон, и она не знала, как справиться с ними. Что и говорить, они с Питером постепенно выбирались из страшной финансовой ямы, но она платила за это дорогой ценой. К тому же в доме номер 17 по Блэкхит-драйв по-прежнему не хватало мебели.
На прошлой неделе Наташа позвонила Дейзи, чтобы рассказать о своей подруге Ингрид. Это было своего рода предупреждением. Так вот, эту Ингрид убили в ее квартире. Поначалу все было в порядке, но вдруг ее клиент, то ли немецкий, то ли бельгийский бизнесмен, пырнул ее ножом. Дейзи была в шоке. Да и у Гарриет сердце каждый раз ухало в пропасть, когда она вспоминала рассказ Дейзи. Этот тип мог специально взять с собой нож. Господи, Гарриет приходила в ужас при мысли о подобном возмездии.
Но вообще-то она старалась не думать об опасности. Просто не принимать ее в расчет. Это было похоже на вожделение; если ты задумал ехать со скоростью, превышающей восемьдесят миль в час, то тебе недолго осталось сидеть за рулем. С нее было довольно того, что вечера и ночи приходилось проводить в компании обрюзгших стариков, тела которых покрывала седая поросль. Временами Наташа совсем выдыхалась. Бывали дни, когда при одной мысли о том, что ей еще раз придется увидеть, как встают незнакомые, сморщенные, в синих прожилках члены, Гарриет хотелось просто выть. Но деньги… Ради них можно было пойти на многое. Мысли о деньгах поддерживали Гарриет в худшие времена. Однако мрачный рассказ Дейзи не шел у нее из головы, и Гарриет даже тошнило от страха. Нехорошим делом она занялась. Да уж, за каждый заработанный пенни она платила тяжким трудом.
Была еще проблема с Питером, его новой работой и мальчиками. Замечательно, конечно, что он получил это место, но не могла же она бесконечно просить Марианну посидеть с детьми. Да, кажется, и сама Марианна уже стала кидать на Гарриет недоуменные взгляды. И прекратит ли Питер уговаривать ее бросить работу? Он уже вошел в раж, снова занявшись делом. Все и так слишком затянулось, но теперь, когда у него появилась работа, она просто обязана оставить избранное поприще.
Вообще, работа вызывала у Гарриет двойственные чувства. Иногда она просто ненавидела ее, и ее подташнивало при воспоминании о клиентах. Целый день она могла испытывать напряжение, думая о том, что вечером ей опять придется трахаться с кем-то.
Но иногда… Иногда — и это шокировало Гарриет — она получала удовольствие.
Как ни странно, но, кажется, в чем-то они с Питером очень схожи. Ведь их обоих постоянно захлестывали совершенно противоположные эмоции. Питер уговаривал ее бросить работу, но в то же время хотел, чтобы она продолжала встречаться с клиентами. А Гарриет испытывала к своей деятельности отвращение, но не желала положить ей конец. Как ни крути, у нее были своеобразные преимущества: Гарриет получала какую-то власть, деньги, свободу и возможность выбора.
Но все же Гарриет оказалась в безвыходном положении. Слишком много ей приходилось врать Питеру о работе и о Тоби. А долгие годы замужества приучили ее совсем к другому. Правда, Питер часто лгал ей, но он все же был мужчиной, и это хоть как-то его оправдывало. К тому же Гарриет, к примеру, не могла рассказать мужу об Ингрид. Он же просто с ума сойдет, опасаясь за нее. И, во-вторых, она была не в состоянии поведать ему о Тоби. Ее отношения с «лучшим другом» мужа должны оставаться в секрете.
Короче говоря, ей пришлось учиться жить во лжи. Забыть все свои принципы. Окунуться в трясину порока.
Несколько недель о ТЛС ничего не было слышно, и Гарриет уже начала было надеяться, что он, возможно, решил оставить ее в покое. Потом она услыхала от кого-то, что он уехал с Барбарой в Австралию. Видимо, в этом и было дело. Едва вернувшись в Лондон, Тоби снова позвонил ей. Сердце Гарриет упало. Впрочем, он всего лишь предложил пообедать в «Ле Гаврош». Не могла же она отказаться от столь соблазнительного предложения! Надев новое скромненькое черное платье от Ральфа Лорена, Гарриет отправилась на Мэйфейр — как поступали самые лучшие проститутки.
Поначалу все шло на удивление гладко. Приятная атмосфера, услужливые и приветливые официанты. Спокойная, малоизвестная музыка Шопена успокаивала нервы. Даже Тоби был не слишком шумен — видимо, его умиротворял австралийский успех. Гарриет отдала должное шведскому суфле и позволила себе выпить чуть больше, чем обычно при встрече с клиентом, вина, тем более что пила она «Кот де Бон Бланк». Словом, все было до того мило и так мало походило на ее работу, что Наташа Иванова могла и не показываться. Они болтали о своих семьях, об успехах детей и о чересчур высоких запросах жены Тоби. И еще они много говорили о Питере и о его новой работе. Тоби явно любил поговорить о «лучшем друге» с его женой.
Словом, ничего недозволенного не произошло, пока на столе не появились сигары и бренди — верный знак того, что они шагнули за опасную черту. Они оба еще улыбались, вспоминая рассказ Гарриет о какой-то забавной проделке Тимоти, как вдруг Тоби заявил:
— Знаешь, дорогая, я просто в восторге от того, что могу трахнуть маленькую сексапильную женушку Питеркинса, когда захочу. Мне это нравится. Я постоянно, целыми днями думаю об этом. Всю поездку в Австралию я то и дело вспоминал о тебе. Даже в Дарвине — а менее сексуального города на свете не сыскать — мысли о тебе не оставляли меня. От этого я, веришь ли, чаще занимался любовью с женой. Барбара никак не могла понять, в чем дело. Но она заводная девчонка. И ей ни к чему было знать, что у меня в голове. Я представлял, что трахаю тебя. Думаю, тебе это должно льстить. Ах, какое удовольствие мне доставляет мысль о том, что я могу трахнуть тебя, когда захочу. Это чудесно, дорогая, просто чудесно!
У Гарриет было такое чувство, будто он говорит не о ней, а о какой-то их общей знакомой. И его слова не соответствовали действительности — вовсе он не мог спать с ней, когда захочет. Впрочем, Тоби было наплевать на такие мелочи. В этом респектабельном месте он не стеснялся говорить слишком громко:
— Ты была совершенно права, дорогая моя Гарриет, когда еще в самом начале сказала мне, что я заключу самую выгодную в жизни сделку. Пожалуй, я знаю, что нам надо сделать. Мы можем поехать к тебе, чтобы опять заняться этим в твоей чудной спаленке, после того, как я допью этот дивный напиток?
— Нет, — решительно, но спокойно ответила Гарриет. — Нет, мы не можем поехать ко мне. — Она сама дивилась уверенности, звучавшей в ее голосе. — Мы больше не будем этого делать. Об этом мы не договаривались.
— Что-то я не помню, чтобы мы вообще договаривались о чем-то подобном.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Давай же, Тоби, не ставь меня в неловкое положение.
— Дорогая моя, это ты ставишь меня в неловкое положение. Причем все время. Я даже в Австралии был в таком положении. Ты даже не представляешь, какую власть имеешь надо мной; это, кстати, чувствовалось и в тысячах миль от дома.
Она могла делать это с обычным клиентом, но Тоби вел себя ужасно. Гарриет затошнило. Ей было гадко как никогда.
Неожиданно Тоби сменил тон и стал любезен, как прежде:
— Ах, Гарриет, дорогая, ты права. Прости, пожалуйста. Конечно, такие вещи надо организовывать, не так ли? Вот и давай все организуем. Вместе.
— Тоби, заключая с тобой соглашение, я хотела соблюдать его. Я так и делаю. Но настаиваю на том, чтобы мы встречались на нейтральной территории. Да, я говорила, что буду спать с тобой, но не в таких местах, как мой дом. Это то же самое, как если бы ты захотел сделать это где-нибудь в фонтане на Трафальгарской площади!