— Да, мне говорили. А где сейчас Сэмми?
— В «Гросвенер Тэпс», это пивная в конце улицы.
— Он скоро вернется?
Она взглянула на часы и кивнула:
— Они закрылись примерно пять минут назад. Он обычно заглядывает домой перед работой.
— И где он сейчас работает?
Она пожала плечами:
— В разных местах. На этой неделе — в клубе «Илевен». Это забегаловка примерно в полумиле отсюда. Там работает на Фолкнера Фред Ментон.
— А кто там заправляет?
— Молли Райан.
— Там девочки, да?
Вилма снова пожала плечами:
— Ты же знаешь, что это за заведения. Там есть все. Тебе Сэмми нужен по делу?
Гарвалд закурил еще одну сигарету и выпустил дым на затемненную лампу.
— Когда я вышел вчера утром из Вандсворта, пара болванов пыталась избить меня, Вилма. Они совершили ошибку. — Он холодно усмехнулся. — И Сэмми тоже.
Наружная дверь распахнулась, и в коридоре раздались шаги. Через минуту в комнату ввалился Сэмми Роско. Это был мужчина бычьего сложения, с руками, свисавшими до колен. Лицо его опухло от пьянства, и он стоял, покачиваясь, со злобным блеском в глазах.
— Что здесь происходит?
— Кое-кто хочет тебя видеть, Сэмми, дорогой, — сказала Вилма голосом, в котором чувствовалось предвкушение удовольствия, — старый друг.
Гарвалд повернул голову и слегка ухмыльнулся:
— Ну вот, Сэмми, старый ублюдок, это — я.
Лицо Гарвалда было очень спокойным, но серые глаза, изменчивые, как гонимый ветром дым в осенний день, сказали Роско все, что ему следовало знать. Он повернулся, чтобы выскользнуть в дверь, но Гарвалд действовал быстрее. Его рука схватила Роско за шиворот и с невероятной силой швырнула его через комнату.
Роско рывком поднялся с пола. Гарвалд сделал шаг и хладнокровно ударил его ногой в живот. Роско перевернулся со всхлипом, падая на кровать и корчась от боли.
Вилма сидела, наблюдая эту сцену, и в глазах ее не было ни капли жалости. Гарвалд вылил содержимое бутылки в свой стакан, сел и стал ждать. Спустя некоторое время Роско повернулся. Лицо его было белым как бумага.
— Ну что, Сэмми, тебе лучше?
— Заткнись, ублюдок, — выдавил Роско.
— Ну, так-то лучше, — сказал Гарвалд, — так гораздо лучше. Теперь скажи, почему ты вчера утром натравил на меня этих двух головорезов?
— Я не знаю, черт побери, о чем ты говоришь?
В одно мгновение Гарвалд схватил пустую бутылку из-под джина и разбил ее о край стола. Он наклонился вперед, приставив острое страшное оружие к горлу Роско:
— Может быть, ты забыл, Сэмми, что я никогда не любил фокусов?
Лоб Роско покрылся каплями пота, глаза его расширились.
— Это был Фред, Бен. Фред Ментон. Он приказал мне организовать это для него. Он сказал, что не хочет, чтобы ты возвращался.
Гарвалд нахмурился, и глаза его потухли.
— Но почему, Сэмми? Зачем Ментон сделал это? Какой в этом смысл?
Он угрожающе выставил вперед разбитую бутылку, и Сэмми пропищал:
— Это все, что я знаю, Бен.
Гарвалд отшвырнул бутылку к камину, затем рывком поднял Роско на ноги. Он распахнул на нем пальто, вытащил из его внутреннего кармана бумажник и раскрыл его. Там было пятьдесят фунтов в банкнотах по пять, все новые. Он быстро пересчитал их, затем сильным толчком пихнул Роско к двери.
— Сыпь и не возвращайся!
Роско повернулся в дверях, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом, видимо, передумал. Он поковылял по коридору в темноте, и спустя мгновение входная дверь захлопнулась за ним.
Гарвалд сложил на столе пятьдесят фунтов:
— Это больше чем достаточно, чтобы ты могла вернуться домой, Вилма. Если только не все изменилось с тех пор, когда я был здесь, в Лондон все еще ходят ночные экспрессы.
Она бросилась ему на шею, прижалась, и, когда подняла лицо, из глаз ее лились слезы, смывая тушь.
— Я никогда не забуду тебя, Бен Гарвалд, никогда!
Он поцеловал ее, крепко обнял и ушел, а она стояла, прислушиваясь к его шагам, пока они не стихли на тротуаре; потом огляделась, наполненная внезапной ненавистью к жилищу, где провела годы, и к тому, что эти годы сделали с ней. Затем начала быстро собираться. К тому времени, когда она сложила вещи, была уже полночь. Она натянула плащ, закрыла чемодан, окинула в последний раз взглядом комнату и вышла в узкий коридор. Когда она подошла к двери, в нее кто-то постучал.
— О Господи, нет! О Боже, нет!
Крик нарастал в ее горле, она повернулась и бросилась назад по темному коридору, к комнате, которая была в его конце.
Дверь открылась.