— Мы вернулись домой, и он демобилизовался. Домой, вот сюда. — Она огляделась вокруг. На лице ее было отвращение. — Медовый месяц продолжался, пока он не истратил свои деньги. Потом он привел ко мне первого мужчину.
— И с тех пор он жил на то, что ты зарабатывала?
— Вроде того. Приводил сюда всех подряд. Пьяных и трезвых, черных и белых, и я никогда не смела отказать. Сэмми позаботился об этом. Первый раз, когда я попыталась возразить, он избил меня до потери сознания. Вот так все время.
— А ты пыталась когда-нибудь уехать?
— Можно так сказать. — Она осушила свой стакан и провела рукой по глазам. — Понимаешь, мне надо успеть на поезд. Я не знаю, кто дал тебе адрес, но я больше не играю в эти игры.
— Я пришел не за этим.
Она не ела ничего с утра, и джин сразу ударил ей в голову, поэтому, когда она теперь взглянула на него, то с трудом сосредоточилась, нахмурившись:
— Кто ты? — И затем с тревогой: — Ты вовсе не приятель Сэмми, да?
— Конечно нет, — сказал Ник и рискнул: — Меня зовут Ник Миллер. Я друг Бена Гарвалда.
— Ты друг Бена? — Она удивленно посмотрела на него. — Надо подумать. Мне кажется, что я видела тебя где-то раньше. — И по какой-то необъяснимой причине она вздрогнула.
— Нет, ты не могла меня раньше видеть, — сказал Ник, — я в этом городе недавно. Бен и я провернули одно дельце в Паркхэрсте. Меня освободили в октябре.
— Ну, так ты только что упустил его, — сказала она. — Он был здесь недавно.
— Я должен был его встретить около Вандсворта вчера, но мне кое-что помешало. Я слышал, что там была неприятность.
— Да, его подкараулили в тумане, — сказала она, глядя в пустой стакан.
Ник быстро его наполнил:
— Кто это был, Вилма?
— О, какая-то мразь, которую Сэмми знает. — Она начала смеяться и снова сделала глоток джина. — Боже мой, он не мог им много рассказать о Бене!
— Бен ведь крепкий орешек?
— Он может справиться с ними со всеми. — Она задумчиво посмотрела в пространство. — Но когда речь идет о женщинах… — Она покачала головой и потянулась за своей сумкой. — Видишь это? — Она помахала пятьюдесятью фунтами перед лицом Ника. — Вот что такое Бен! Я отправляюсь домой, понимаешь? Я еду на родину.
— А как же Сэмми?
Она презрительно рассмеялась:
— Бен дал ему как следует, а потом вышвырнул его.
— Бен хорошо сделал. — Ник подошел к очагу и повернулся к ней спиной. — Одного я не могу понять, почему Сэмми хотел покалечить Бена, когда тот вышел из Вандсворта вчера? Вроде в этом нет никакого смысла.
— А ты думаешь, что он сделал это по собственному почину? — Она вдруг резко замолчала, увидев в зеркале над камином его лицо.
— Продолжай, Вилма, — сказал Ник, оборачиваясь, — на кого он работал?
Она внезапно протрезвела и поняла, что что-то не так. Она отрицательно покачала головой и поднялась.
— Не знаю. Не помню. Я должна уйти отсюда. Мне надо успеть на поезд. — Она потянулась за своим чемоданом, но Ник остановил ее.
— На Фреда Ментона?
Она уставилась на него, быстро трезвея. В глазах ее вспыхнуло подозрение.
— Ты вовсе никакой не друг Бена.
Она подошла поближе, пристально глядя ему в лицо, и Ник медленно кивнул:
— Ты права, Вилма, я представитель закона.
Теперь в ее глазах появилось выражение неподдельного ужаса, и она, окончательно протрезвев, схватила свой чемодан и попыталась проскользнуть мимо него.
— Я не совершила ничего дурного. Ты не можешь меня задержать. Мне надо успеть на поезд.
Ник с силой оттолкнул ее:
— Куда пошел Бен, Вилма? Скажи мне, и я сам отвезу тебя на станцию.
На одно мгновение могло показаться, что она лишилась дара речи, но затем она направила на него дрожащий палец и выдавила:
— Теперь я знаю, почему я тебя испугалась и где я тебя раньше видела. Когда я была еще ребенком, в Гамбурге, во время войны, у меня был двоюродный брат, похожий на тебя. У него было такое же бледное лицо и такие же глаза, которые, казалось, просверливали тебя насквозь. Он служил в гестапо. Когда наступил конец, толпа повесила его на фонаре в конце нашей улицы.
— Бен, — сказал Ник. — Где он, Вилма? Я просто хочу поговорить с ним. Он еще ничего не совершил.
— Ты можешь положить мне на ногу раскаленную кочергу, я все равно ничего тебе не скажу. Он единственный человек, который отнесся ко мне как к человеческому существу за всю мою жизнь.
Ник пожал плечами:
— Плохо. Значит, мне придется забрать тебя на допрос. Ты не успеешь на свой поезд.
Лицо ее было очень бледным, рот полуоткрыт, и она тупо смотрела на него.