Что касается меня, то я твердо не знал, чем были вызваны подобные слухи, чем-то сверхъестественным или прозаическим. Я боялся страхов… И днем не без труда их побеждал.
— И что же вы подозреваете, миссис Клорис? Привидения грохочут цепями?
Но она лишь странно посмотрела на меня.
— Может быть, привидения. Но в стенах нет привидений. Не привидения воют и рыдают, словно проклиная кого-то, а потом с грохотом спотыкаются, уходя во тьму. Это…
— Подойдите сюда, миссис Клорис, — попросил я ее. — Вы живете тут давно. Вы не могли бы поподробнее рассказать все сначала.
Глубокое чувство ужаса, оскорбленное самолюбие, и… Я готов поклясться, религиозный страх — все это промелькнуло на ее лице.
— … Немертвое, — прошептала она. — Нечто живущее в сумраке теней… Между… Служить… Ему!
Вот и все. Несколько минут я пытался разговорить ее, но она заупрямилась и больше не сказала об этом ни слова. Наконец, я прекратил расспросы, испугавшись, что она вконец доведет себя. Так закончился один эпизод, а следующий произошел на другой вечер.
Келвин разводил огонь наверху, на втором этаже, а я сидел в гостиной, просматривая «Информатор» и слушая, как капли дождя стучат в большие окна эркера. Я чувствовал себя очень уютно, насколько это возможно такой ночью, когда бушует непогода, а внутри в доме удобно и тепло. Но в следующее мгновение в дверях появился Кел, выглядевший возбужденным и немного разнервничавшимся.
— Вы проснулись, сэр? — спросил он.
— Только что, — ответил я. — А что?
— Я обнаружил что-то наверху и, думаю, вам следует посмотреть, — добавил он, сдерживая волнение.
Я встал и последовал за ним. Пока мы поднимались по широким ступенькам, Келвин рассказывал:
— Я читал книгу в кабинете наверху… Довольно странно… Я услышал шум в стене.
— Крысы? — спросил я. — Это все?
Он остановился на лестничной площадке, удивленно глядя на меня. Светильник, который он держал в руке, отбрасывал сверхъестественные, таинственные тени на темные драпировки и на едва различимые портреты, которые, казалось, сейчас скорее смотрели злобно, чем улыбались. Снаружи ветер стал сильнее; он пронзительно визжал, а потом, словно нехотя, стихал.
— Не крысы, — сказал Кел. — Звуки напоминали чьи-то спотыкающиеся шаги, звук глухих ударов; звуки шли не из соседней комнаты, а откуда-то из-за книжных полок, а потом послышалось ужасное бульканье… Ужасное, сэр. И заскреблось, словно кто-то царапался, пытаясь выйти… Добраться до меня!
Можешь представить себе мое изумление, Бони. Келвин не тот человек, который в ужасе помчится от чего-то воображаемого. Мне, после всего, стало казаться, что здесь есть какая-то тайна… И скорее всего тайна весьма неприглядная.
— Что дальше? — спросил я его. Мы поднимались, и тут я увидел впереди свет из кабинета, падающий на пол галереи. Я посмотрел с некоторым смятением; ночь больше не казалась мне такой уж уютной.
— Скребущий шум прекратился, — продолжал Кел, когда мы подошли к кабинету. — Но через некоторое время глухие звуки возобновились, в этот раз двигаясь от меня. Потом стало тихо, и, готов присягнуть, что я услышал странный, почти неестественный смех! Я подошел к шкафу и начал его ощупывать, пытаясь найти перегородку или потайную дверь.
— Нашли?
Кел остановился в дверях кабинета.
— Двери не нашел, но кое-что обнаружил!
Мы вошли, и я увидел черный квадратный проем в левой стене. Книги тут оказались бутафорскими, и Кел обнаружил маленький тайник. Я зажег лампу, но ничего не увидел, кроме толстого слоя пыли, скопившегося за десятки лет.
— Тут лежало только это, — торопливо сказал Кел и протянул мне лист желтого цвета. Это оказалась карта, выполненная черными чернилами в тонких линиях — карта города или деревни. Строений семьдесят, и одно из них с четкой отметкой, рядом с ним были написаны непонятные слова: «Обитель Червя».
И в левом верхнем углу карты, на северо-запад уходила маленькая стрелка. Ниже стояла подпись: «Чапелвэйт».
— В деревне, сэр, достаточно религиозные жители называют покинутый город Жребием Иерусалима, — объяснил Келвин. — Это место стараются обходить стороной.