— Смутно, — ответил я. — Усадьба была домом моих предков по линии Филиппа Буна с 1780-х годов. Его брат — мой дедушка, поселился в Массачусетсе после ссоры с братом из-за украденных бумаг. Со стороны Филиппа я мало кого знаю. Знаю лишь, что несчастье витало над ними, переходя от отца к сыну, а от него к внуку. Марселла погибла не так давно при трагических обстоятельствах. Стефан нашел тут свою смерть. Это он захотел, чтоб Чапслвэйт стал мне домом, и чтоб семья снова воссоединилась.
— Никогда такого не случится, — прошептала женщина. — Вы ничего не знаете о причинах ссоры?
— Роберт Бун обнаружил, что брат взломал его письменный стол.
— Филипп Бун был сумасшедшим, — заявила миссис Клорис. — Им двигала нечестивость. Роберту Буну предложили поклоняться оскверненной Библии, изложенной на древних языках: латыни и языке друидов. Адская книга!
— Dе vernis inystcris!
Женщина отпрянула, словно ее кто-то ударил.
— Вы знаете о ней?
— Я видел ее… Даже коснулся.
Казалось, миссис Клорис снова собирается упасть в обморок. Ее рука метнулась ко рту, словно она хотела удержаться от крика.
— Да. Я видел ее в Жребии Иерусалима, на кафедре поруганной и оскверненной церкви.
— Она еще там, еще там… — миссис Клорис упала на стул. — Я надеялась, что Бог и Его мудрость швырнет ее в пламя ада.
— Какое отношение Филипп Бун имеет к Жребию Иерусалима?
— Кровавое, — мрачно ответила женщина. — Знак Дикого Зверя[3] был на нем, хоть и ходил он в одеждах агнца. И ночью 31 октября[4] 1789 года Филипп Бун исчез… И, совершенно очевидно, что это связано с проклятой деревней.
Она могла бы еще кое-что порассказать, и действительно, казалось, что она знает намного больше. Но она только повторяла свои просьбы, настаивая на том, чтобы я покинул Чапелвэйт. В ее бормотании слышалось что-то похожее на «…Зов крови…», «…Те, кто смотрят и те, кто сторожат…» Приближались сумерки, и это на нее очень действовало. Она стала волноваться еще сильнее, и, чтобы успокоить ее, я пообещал, что приму во внимание все ее пожелания.
Я возвращался домой, окруженный длинными, колеблющимися тенями. Мое хорошее настроение совершенно растаяло, голова была полна неразрешенных вопросов, которые раздражали меня. Кел встретил меня новостью о том, что шумы в стенах стали громче, и я прямо сейчас могу убедиться в этом. Я попытался сказать ему, что слышу только шуршание крыс, но потом вспомнил ужас, написанный на лице миссис Клорис. Луна поднялась над водой — круглая, полная, цвета крови, окрашивая океан в зловещие тона. Мои мысли вернулись вновь к той церкви и…
(здесь строки перечеркнуты) Но ты не прочтешь этого, Бонн. Это какое-то безумие. Временами, думаю, я засыпал и грезил. Свой рассказ направляю тебе с уважением, Чарльз.
(Следующие записи из карманной записной книжечки Келвина МакКена).
20 октября 1850 года
Позволил себе этим утром взломать замок, на который закрывалась одна из старинных книг. Сделал это до того как встал мистер Бун. Не помогло: все записи в книге зашифрованы. Надеюсь, шифр простой. Вероятно, смогу расшифровать его так же легко, как сломал замок. В дневнике (уверен, что это дневник) записи сделаны почерком необычайно похожим на почерк мистера Буна. Эта книга стояла на полке в самом мрачном углу библиотеки и оказалась заперта. Почему? Она выглядит древней, но насколько?
Тяжелый дух исходит от ее страниц. Позже, если будет время, мы с мистером Буном заглянем в подвал. Боюсь, что прогулка по подвалам скажется на его здоровье. Я должен попытаться убедить его… Но вот идет мистер Бун…
20 октября 1850 года
Бони, я не могу писать. Я не могу писать об этом!!! Меня тошнит…
(Из записной книжечки Келвина МакКена).
20 октября 1850 года
Как я опасаюсь, что его здоровью снова грозит опасность. Боже, Наш Отец, который правит на небесах. Невозможно перенести мысли об этом; я никак не могу отделаться от воспоминаний о случившемся, картины проявляются у меня в голове, как дагерротипы.
Этот ужас в подвале!.. Я сейчас один. Время полдевятого. В доме тихо, но… Я нашел мистера Буна в беспамятстве, за письменным столом. Потом он уснул. Конечно, там, в подвале, он вел себя как герой, пока стоял парализованный страхом!
Его кожа восковая, холодная. Жара, слава Богу, больше нет! Я не отважусь перенести его или оставить, чтобы сходить в деревню. Если бы я и ушел, то кто бы из деревни пришел помочь ему? Кто придет в этот проклятый дом? О, подвал! Твари в подвале, именно они бродят в стенах дома!
3
Имеется в виду родимое пятно в виде трех шестерок «666». Человек с таким родимым пятном считается отмеченным дьяволом.