На углу Малого проспекта бронетранспортер — поводырь сворачивает вправо, проехав метров сто, останавливается. Осматриваемся, насколько позволяет техника.
— В поле видимости — шесть мертвяков. Морфов не вижу. — заявляет покрутивший свою башенку Сергей.
Николаич переговаривается с омоновцами. Решаем вылезать. И вылезаем, прогремев по откинутому вниз как ступенька люку…
Перед нами глухо запертые стандартные железные ворота старого советского типа.
Густо намусорено — рядом магазинчик с высаженной витриной и разбитой стеклянной дверью — видно, что обнесли его лихо — всякие давленные банки, рваные пакеты и блестящие обертки мало не слоем, но следов смертоубийства нет — да и двинувшиеся к нам зомби медленные и с чистыми физиономиями.
Поневоле вспоминаю одного инетовского знатока зомби, возмущавшегося отсутствием гигиенических навыков у этой нежити: «Почему у них морды в кровище? Я вот люблю кушать малиновое варенье — но я ж не хожу измазанным по пояс!»
Омоновец спокойно, как в тире, выцеливает подходящих к нам из старомодного ПБ. Щелкает несколько раз. Все. Больше движения нет.
А вот дальше идет совсем не так, как ожидалось — компаньоны в сером камуфле озадаченно начинают озираться.
— Что не так? — спрашивает Николаич.
— Да магазинчик пропал — тут он был, а теперь нет, продукты какие-то — смущенно признается худощавый.
— Так что, ликвидировали?
— Нет, наши совсем недавно сюда ездили.
Андрей, ворошивший ботинком валяющийся мусор, неловко наклоняется и поднимает с загаженного тротуара прозрачный файлик. Бумажка внутри залита какой-то коричневой жижей, но видимо что-то можно разобрать.
— Его за угол перевели — замечает Андрей.
Заляпанный бежевыми пятнами БТР проезжает вперед.
Под его прикрытием двумя тройками лезем за угол.
Вот тут была веселуха — маленькая пивнушка вынесена почище того магазинчика.
И кровища здесь есть — и много. На льду, на стене… Правда, нет обглоданных костяков, что мы уже видывали не раз.
По висящему на кусте рваному милицейскому кителю понимаем, что видимо неприметная дверка без вывески за кафешкой — как раз магазин и есть.
Прикрываем омоновцев, благо их получше учили заходить в помещения. Они и заходят — дверь-то открыта. Внутри пусто — валяется ничком одетый как они мужик в шлеме, да еще вещи все разбросаны с полок, словно стадо павианов порезвилось.
Когда наклоняюсь глянуть, почему мент умер, замечаю странный цвет кожи.
Это манекен в милицейской форме.
— Рюкзаки и сумки потырены, ножи с витрины, а все остальное только раскидали. Там еще складик был, надо будет и оттуда все забрать.
Ну, это-то понятно, сумки и рюкзаки при грабеже магазина — самая нужная вещь.
— А еще потырили все колпаки, наладонники и наколенники — замечает Николаич.
— Не, «Носорог» только форму производит, колпаки и прочий пластик тут не делают.
— Так вот же на манекене все в комплекте!
— Так только на нем. Тут еще у него и щит был, понравился видно кому-то.
— Жаль. Нам бы как раз они бы больше пригодились.
— Ничего, одежда и обувь никогда лишними не будут. Тканька-то неплохая — хрен прокусишь.
Управляемся за полчаса ударной таскательной и пихательной работы.
— Тут в погрузке такого груза в БТР есть важный аспект — пыхтя, говорит Дункан.
— Какой?
— Вот берете побольше в руки — и — внимание! Подходите вот так. Левую ногу ставите сюда, правую — сюда. И пихаете шмотки в салон изо всей силы!
— Тьфу ты, купил!
Дункан ржет.
Потом компаньоны проверяют пивнушку — но там что не выпито, то вынесено, а не вынесено, так разбито вдрызг. Та же картина и в магазинчике. Правда под заваленным стеллажом омоновец находит картонную коробку с энергетическими напитками.
— О, стимулякры!
— Вообще-то так себе штука.
— Почему ж, как лимонад пить нельзя, а вот перед пробежкой — вполне себе пойдет.
— Не знаю. Я как ее выпил, так только сердце стало колотиться, а радости никакой…
Коробка идет в омоновский БТР. Туда же на броню устраивают и поднятого манекена. Николаич успел снять с него и колпак и накладки на ладони и колени, вместо этого манекен щеголяет новенькой фуражкой, закрепленной под подбородком ремешком.
— Нехорошо своих бросать — а он вроде как свой. Пусть сидит. Тылы охраняет.
— Я вам ММГ Калаша подарю — хмыкает Николаич.
— Годится.
Когда возвращаемся, щекастый Дункан тут же улетучивается, вероятно, махать своим двуручем под руководством Павла Александровича. Остальные двое ментов напрашиваются квартироваться у нас.
Саша тихонько делится со мной подозрениями насчет того, что байка про Дункана — вообще-то боянище, которую он видел в Инете… Так же его гложут сомнения на тему того, что БТР якобы приплыл, а не приехал. Этому я тоже что-то не очень верю, хотя вообще-то этот агрегат плавает и довольно шустро.
Вообще, я как-то раньше с омоновцами дел не имел и потому до недавнего времени считал их обычными тупыми гориллами, придатками к дубинкам, которые лупят всех подряд, кто под руку подвернется. Ну как бы у кого в МВД есть мозги — те операми, следаками и врачами, а вот ежели токо физическая мощь — то значит — в ОМОН.
И виденный сюжет в ю-тубе, где жизнерадостный болван ударом в печень убил какого-то светловолосого парня, укрепил это впечатление.
Правда, меня сильно поколебало в таком убеждении то, что глянул в свое время в том же инете — репортаж о марше Несогласных у нас тут — в Питере, когда несогласные перекрыли Невский. Я вообще не могу понять этих несогласных — что может быть общего у либералов, нацболов и пенсионеров? Это ж даже не конь с трепетным раком. И вот это почтенное собрание устроило дебош, для чего Невский и перекрыло — специально подставляясь под дубинки — не санкционировано было перекрывание основной магистрали в городе.
На первых же фото я с удивлением обнаружил пидораса, который явился на этот шабаш с маленьким ребенком на плечах. Являться в толпу с ребенком — уже опасно. Ну а если заведомо знаешь, что будет потасовка с дубинками и может еще с каким весельем — то втройне опасно. Никто и не заметит, как мелкого затопчут. Ну и соответственно тот, кто пришел с ребенком — пидорас с моей точки зрения в самом худшем смысле этого слова.
Далее этот пидор старательно оказывался в самой гуще. Тщательнейше подставлял детеныша в смешной и милой шапочке с ушами, как у медвежонка, под дубинки. Но ментовское зверье так и не ударило эту парочку ни разу (а кто-то ведь все снимал и снимал и наверно чертыхался, что все никак по ребенку никто не долбанул хотя бы кулаком). Тогда, чтобы видно отработать деньги пидорас стал изображать страдания и боль, типо вот меня стукнули, но снять не успели. Вышло крайне убого, не то, что Станиславский, даже я не поверил. Тем более детеныш сидел спокойно и с интересом за всем этим наблюдал. Хорошо, что этот пидорас тупой как пробка и не догадался надрать детенышу задницу для достоверности.
Потом попались снимки с задержания китайскими полицейскими какого-то хмыря. Хмырь при задержании пытался застрелиться, но в итоге прострелил одному из полицейских руку.
Еще были снимки из Мексики — там при подобном наоборот пара полицейских получила пули в животы, а задерживаемый утек.
Вот мы уже с час вместе, а омоновцы так драку и не затеяли.
Мне кажется, и Саша озадачен тем же.
Худощавый омоновец замечает Сашин взгляд и ухмыляется широчайшим образом:
— Удивляешься? Что у нас не волчачьи клыки и зрачок не вертикальный?
Саша, пойманный на горячем, смущается.
Подозреваю, что ему так и хочется ляпнуть что-нибудь вроде: «И рога и борода! И ухи вразнос!», но парень воспитанный и потому отвечает обтекаемо:
— Ну, так репутация-то у вас соответствующая.
— Зато в ряде случаев и физического воздействия потому не требуется. Причем часто. Иначе — была бы у нас другая репутация — и потери бы были, и калечить бы пришлось всерьез. Человеку нужно кого-нибудь бояться, иначе человека закидывает.