— Мне действительно пора возвращаться к работе. Но если пройдёшь к стойке регистрации, могу помочь зарезервировать эту книгу.
Я делаю шаг назад. Винсент улыбается, но это немного похоже на гримасу.
— Встретимся внизу, — говорит он. В ответ на мой любопытный взгляд, парень указывает на промежность своих брюк. Освещение тусклое, его джоггеры черные, но я улавливаю очертания впечатляющей эрекции, проступающей сквозь ткань.
— Мне нужна минутка.
— Ой. О, точно.
Такое чувство, словно я должна сказать что-то еще, нечто, способное признать серьезность произошедшего — но в голове слишком много мыслей. Даже не знаю, с чего начать.
Я не оглядываюсь, покидая стеллажи, поскольку, если сделаю это, есть хороший шанс того, что побегу обратно, чтобы закончить начатое.
На верхней площадке лестницы я колеблюсь, прежде чем свернуть в коридор и броситься в женский туалет. Девушка, которая смотрит на меня в зеркале над рядом раковин, незнакомка — широко раскрытые глаза, розовые и припухшие губы. Сдавленный смех клокочет в горле. Должно быть, это сон. Я целовалась с Винсентом Найтом. В библиотеке. Во время смены. После какого-то (очевидно, очень эротичного) чтения Элизабет Барретт Браунинг.
Что теперь делать? Типа, я должна пригласить его потусить? Ходит ли Винсент Найт вообще с кем-нибудь на свидания? Или это станет обычным делом — его посещение библиотеки во время моих ночных смен и миллион разных способов осквернить каждый раздел? Возможно, слишком самонадеянно с моей стороны. Может быть, это было странное, одноразовое занятие. Момент страсти, над которым мы посмеемся, прежде чем разойтись.
Не знаю, что будет дальше. Я потеряла нить гребенного сюжета.
Руки дрожат, когда я протягиваю руку, чтобы открыть кран и промокнуть ледяной водой разгоряченные щеки. Проходят минуты — не знаю, сколько точно, поскольку у меня нет с собой телефона, — но тело, кажется, не хочет остывать.
Нужно встретиться с Винсентом у кассы.
Так почему же ноги не двигаются?
— Черт, — говорю я вслух. Слово эхом разносится по ряду пустых туалетных кабинок. Я снова встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале и с поразительной ясностью осознаю, что Винсент, возможно, был прав.
Может быть, я трусиха.
Собравшись, наконец, с силами, чтобы выйти из туалета, я спешу вниз по лестнице и направляюсь прямиком к кассовому аппарату, плечи сгорблены от стыда. Марджи вернулась, перекладывает книги на одной из маленьких тележек на колесиках, которые мы используем для перестановки.
Никаких признаков Винсента.
— Печать прошла нормально? — спрашиваю я.
Марджи кивает.
— У бедного парня с утра ярмарка вакансий, а он не мог придумать, как правильно заполнить поля в резюме.
Я сочувственно хмыкаю.
Марджи уходит с коробкой восточноазиатской литературы, которую хочет переставить на витрину на другой стороне атриума. Я осматриваю залитые лунным светом столики в поисках кареглазого баскетболиста, а затем осторожно открываю базу данных кассовых сборов библиотеки на компьютере.
В системе появилась одна новая запись: шесть минут назад Найт-запятая-Винсент ознакомился с антологией Энгмана.
Я откидываюсь на спинку стула, воздух из легких выходит с тяжелым свистом. Он ушел. Ушел, а я спряталась в ванной как трусиха.
Если бы хотел, — шепчет голос в голове, — он бы остался.
Но Найт этого не сделал.
На самом деле, наверное, это к лучшему. Было бы неловко встретиться при ярком свете флуоресцентных ламп и попытаться притвориться, словно мы не пытались сорвать одежду друг с друга. И было бы мучительно вести светскую беседу, когда обнаружили, что, как только исчезло волнение от пребывания наедине с представителем противоположного пола в тускло освещенном углу библиотеки, у нас двоих нет ничего общего. Я до сих пор ничего не знаю о Винсенте Найте — кроме того факта, что он неприлично высокий баскетболист, ненавидящий уроки английского и у которого рот создан для поцелуев.
Он, вероятно, не вспомнит моего имени к следующей пятнице. Я буду просто еще одной безумной историей, которую он расскажет товарищам по команде за партией в пив-понг или в раздевалке после тренировки. Потому что именно так и поступают мужчины, не имеющие отношения к литературе: разочаровывают.
Поэтому, на самом деле, я должна быть благодарна, что он ушел, не попрощавшись. Еще плотнее закутываясь в кардиган, я тянусь за «Принцессой мафии», все еще лежащей на столе. Обнаженный торс на обложке словно издевается надо мной. С тяжелым вздохом я наклоняюсь и убираю ее в рюкзак.