Я поднимаю чашку и встряхиваю ее, чтобы он услышал, как звякает лед.
— Холодный напиток.
— Хочешь еще?
Я, наверное, выпила достаточно кофеина, поскольку уже на взводе, но чувствую себя мелочной.
— Если ты предлагаешь, то конечно.
Винсент кивает головой один раз, как солдат, отдающий честь капитану, прежде чем бросить рюкзак на пол рядом со стулом напротив моего и подойти к стойке. Очереди нет. Здесь достаточно тихо, и я слышу, как он говорит бариста о своем заказе. Нашем заказе.
Прекрати, — говорю я себе. — Мы не единое целое.
Я отрываю взгляд от Винсента. Как оказалось, я не единственная в Старбаксе, кто наблюдает за ним: за столиком напротив кафе сидят две девушки, группа парней развалилась на скамейке у окна, одинокая пожилая женщина — вероятно, профессор — склонилась над ноутбуком. Они все смотрят. Даже другие бариста внимательно наклоняются вперед, на случай, если звездному баскетболисту Клемента срочно понадобится шоколадный круассан. И я не могу никого из них винить. Винсент потрясающе красив и держится с магнетической уверенностью. Трудно не пялиться.
Жаль, что он пригласил меня сюда не просто для того, чтобы снова увидеться. Не из-за того, что искренне хотел провести со мной время и узнать меня получше, а потому, что я была нужна ему из-за знаний в области английской литературы. И осознание этого причиняет боль, поэтому я подавляю ее и цепляюсь за свою мелочность как за спасательный плот.
Несколько пар глаз не отрываются от Винсента, когда он направляется обратно в мой угол кофейни, держа в каждой руке по огромному пластиковому стакану. Ставит один из них передо мной.
Определенно самый большой размер, который у них есть. Думаю, это его попытка извиниться. Я смотрю на Найта, разинув рот, когда тот устраивается в кресле напротив, его слишком длинные ноги прижимаются к моим под столом.
Он вздыхает.
— Что опять не так?
— Ты заказал слишком много кофе.
— Не обязательно пить все.
— Не думаю, что смогу. Я была бы не в себе, выпей столько кофе.
— Ты мне нравишься, когда находишься в беспорядке, — отвечает Винсент, и глазом не моргнув.
Грубое напоминание о том, что мы делали две недели назад, поражает как удар молнии в грудь.
Лицо становится ярко-красным. Вспышка удовлетворения в глазах Винсента говорит о том, что он рассчитывал на это. И, может быть, просто хочет поиграть для собственного удовольствия, но в его глазах есть очаровательный огонек, который заставляет чувствовать, что он хочет, чтобы я пошутила вместе с ним.
Я провела две недели, пытаясь убедить себя, что произошедшее между нами было пустяком, и что Винсенту нельзя доверять, о нем нельзя мечтать.
Но когда он здесь, передо мной, должна признать, Найт не совсем тот незнакомец или злодей, каким я его себе представляла. Он тот же самый мальчик, которого я встретила в библиотеке — сообразительный, слишком гордый, чтобы извиняться или просить о помощи, не будучи при этом умником и слишком веселым.
Только он привел меня сюда не за этим.
Так как, черт возьми, смеет флиртовать со мной?
Я делаю глоток своего (бесплатного) кофе со льдом и прочищаю горло.
— С чем тебе нужна помощь? Вот почему мы здесь, не так ли?
Бравада Винсента спадает. Я отказываюсь чувствовать себя виноватой из-за этого.
К счастью, оскорбление, кажется, щелкает в нем выключателем. Винсент прочищает горло и тянется к рюкзаку, внезапно становясь деловитым.
— На следующей неделе я должен написать в классе эссе об этом стихотворении о тигре, — его бицепсы напрягаются под рукавами, но я абсолютно не пялюсь. — Но честное слово, я заблудился. Говорил же, что я отстой в поэзии. И подумал, знаешь, ты же гениальна.
— Очевидно, — бормочу я в холодный напиток.
Его губы дергаются.
— И довольно скромная. Именно поэтому поможешь разобраться, что, черт возьми, пытался сказать этот Блейк.
Винсент достает книгу, открывает ее на загнутой странице и передает мне. Я ставлю кофе и вытираю влажные ладони о шорты, мне не терпится чем-нибудь заняться и отвлечься от парня, сидящего напротив. Похоже, тема на сегодня — стихотворение Уильяма Блейка, возможно, самое известное из его произведений.
— О, — говорю я. — Узнаю эти строчки. Проходила это примерно в четырех разных классах.
— Конечно, узнаешь.
— Это классика. Мне пришлось заучивать его наизусть на втором курсе средней школы. «Тигр, тигр, ярко горящий…»
Винсент ерзает на стуле. Кожа скрипит под ним. Я внезапно и яростно вспоминаю тот факт, что в последний раз, когда читала ему стихи вслух, мы завлекли друг друга.