Его взгляд прикован к тому месту, где одолженное боди застегивается у меня между ног.
— Это… — говорит он, просовывая палец под ткань на бедре, а затем позволяя ей вернуться к коже со шлепком. — Мне нравится эта штука. Чем бы это, черт возьми, ни было.
Я фыркаю.
— Это называется боди.
Винсент поджимает губы, словно пытаясь удержаться от того, чтобы что-то не сказать.
— Ну что? — требую я, не в силах вынести красивую ухмылку.
— Ладно, ты возненавидишь меня за это, но когда-нибудь видела тренировочные штаны, которые баскетболисты надевают перед играми? Те, что с застежками по бокам? А потом просто, блять, срывают их?
Смех срывается с моих губ.
— Винсент! Почему ты так говоришь?
— Это одна из тех ситуаций? — спрашивает он сквозь собственный смех.
— О, ни в коем случае, — говорю я, стараясь выглядеть суровой несмотря на то, что все еще улыбаюсь. — Это боди принадлежит моей соседке по комнате. Оно ее любимое и я просто позаимствовала, так что нужно, чтобы ты, пожалуйста, воздержался от того, чтобы резко срывать его.
Винсент поднимает руки в знак капитуляции.
— Ну, теперь я сам себе не доверяю. Не могла бы оказать мне честь?
Я притворно вздыхаю, как будто это доставляет огромное неудобство, и опускаю руку между ног. Глаза Винсента следят за каждым движением, пока я осторожно расстегиваю застежки боди. Требуется несколько попыток, потому что я дрожу, но в конце концов удается их расстегнуть. Теперь я рада, что надела хорошее нижнее белье — простое, безобидное, из черного хлопка.
Вполне уместно, что я надела черное, как, вероятно, выразилась бы Нина, на похороны девственности.
— Вот, — говорю я, складывая руки одну на другой на животе. — Пожалуйста, продолжай.
Глаза Винсента скользят вверх и вниз по моему телу, оставляя горячие следы везде, куда смотрит. Вниз по шее, в ложбинку между грудями, между бедренными костями.
— Боже, я в беде, — шепчет он. Винсент протягивает руку и проводит пальцами по хлопку нижнего белья там, где оно туго натянуто на киске — и это первый раз в жизни, когда я подумала именно так.
Киска.
Я встречала эту терминологию только в эротических романах, и, казалось, она никогда не вписывалась в повседневный словарный запас. Слишком грубое слово. Слишком резкое. Но нежное прикосновение кончиков пальцев Винсента заставляет думать о самых разных грубых словах.
Я тяжело выдыхаю.
— Давай и это снимем, — бормочет Винсент.
Я не жду, пока он поможет. Просто просовываю пальцы под пояс на бедрах, упираюсь пятками в кровать и приподнимаюсь на матрасе. Несколькими рывками и подтягивая колени к груди, я снимаю нижнее белье и держу его в одной руке. Я швыряю его без разбора через всю комнату и даже не смотрю, куда трусики падают.
И тогда все готово. Я впервые полуголая перед кем-то другим.
Винсент не перестает пялиться.
— Что? — огрызаюсь я из-за смущения.
— Ничего, — говорит он. Затем мягко: — Ты хорошо выглядишь в моей постели.
Сердце сжимается. Я пытаюсь отогнать это чувство, потому что оно слишком сильное.
— Ну, я чертовски старалась. На макияж ушло полчаса. Ты не представляешь, как трудно нанести подводку для глаз.
Губы Винсента дергаются.
— Ты права. Понятия не имею.
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Я рада, что на мгновение отвлекла его от наблюдения. Все это кажется намного проще, когда глаза закрыты, а рот Винсента на моем — или скользит по челюсти, вниз по шее, в ложбинку между грудей.
Его взгляд останавливается на том месте, где боди Нины обтягивает изгиб правой груди. Вспышка тепла в выражении его лица заставляет запыхаться. Винсент выглядит так, словно внезапно задумался о сотне способов чтобы погубить меня. И я бы позволила этому случиться. Я хочу, чтобы он просунул руку под ткань и делал с моими феноменальными сиськами все, что, блять, заблагорассудится.
Мне очень хочется, чтобы он провел большим пальцем по соску, лёгким, как перышко и нежным касанием, пока я извиваюсь и хихикаю. Хочется, чтобы он взял в руку всю грудь целиком и сжал ее, как будто взбирается на скалу и ему нужно найти опору. Хочется, чтобы начал крутить и сосать сосок, пока я не начну кричать, рыдать и умолять делать со мной ужасные вещи.
Просто хочу посмотреть, что он хочет сделать.
Хочу, чтобы его желание было неожиданным.
Но затем Винсент тяжело вздыхает, как будто собирается с силами и снова опускается на колени между моих ног.
— Думаю, следует тебя разогреть, — говорит он.