— Я не собираюсь гоняться за парнем, — говорит она, всхлипывая.
Нина выглядит так, словно хочет возразить, но кивает.
— Отлично. Я принимаю это. Потому что работаю над тем, чтобы не вмешиваться и не раздвигать границы своих друзей. А как насчет тебя, Кенни? Что думаешь?
— Не имеет значение, чего я хочу, — признаю, и, произнеся это вслух, страх, который пыталась подавить всю неделю, захлестывает меня подобно цунами. — Даже если я была неправа во всем, и действительно ему нравилась, а друзья просто пытались поддержать его, — в этих словах столько смысла, что их физически больно слышать. — Я все равно сказала ему отвалить и оставить меня в покое. Ты видела его лицо, Нина. Он был… — я качаю головой. — Я действительно причинила ему боль. Не знаю, как мы оправимся от этого.
— Ты могла бы начать с извинений?
Я протираю глаза и стону.
— Я хочу знать, о чем он думает, не выставляя чувства напоказ. Это ужасно.
Нина протягивает руку, чтобы ущипнуть меня за щеку.
— Происходящее никогда не станет романом, если ты продолжишь искать отговорки, Кенни. Тебе просто нужно поговорить с ним и разобраться во всем. Это все, что ты можешь сделать. Постарайся на этот раз не переусердствовать, хорошо? Ты слишком много думаешь.
Я вздыхаю, затем резко фыркаю.
— И что этот фырк значит? — спрашивает Нина.
— Я очень стараюсь придумать хорошую шутку.
Она пожимает плечами.
— Это не так уж сложно, просто открой рот и скажи шутку.
— Черт. Как у тебя это так хорошо получается?
— Это навык. Очень похоже на…
— Ладно, ладно, — кричит Харпер. — Мы поняли!
Мы заканчиваем ночь лёжа на диване, переплетенные конечности используются в качестве импровизированных подушек, волосы на лицах друг друга, по телевизору идет «Гордость и предубеждение». На этот раз это просьба Харпер. Она считает, что нам не помешало бы немного комфортного, предсказуемого, приносящего удовлетворение романа. Утверждает, что просто хочет, чтобы ее что-нибудь усыпило, чтобы она хорошо отдохнула перед завтрашним полетом, но я замечаю, как на ее лице промелькнули горько-сладкие эмоции при первой встрече Элизабет и мистера Дарси.
Я позволяю векам дрогнуть и закрыться через некоторое время после катастрофического первого предложения, когда Элизабет остается одна в саду, мокрая от дождя и совершенно обезумевшая. Я слишком устала, чтобы бодрствовать и не нужно беспокоиться о том, чем все обернется.
У них счастливый конец.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Наша квартира похожа на благотворительный магазин, разграбленный влиятельными людьми. Одежда и туалетные принадлежности Нины, учебники и электроника разбросаны повсюду. Я стою на кухне, сжимая в руке чашку с кофе и наблюдаю, как она пытается запихнуть надувной костюм динозавра в ручную кладь, который, как меня заверили, предназначен для импровизированной вечеринки, а не для секса.
Харпер уехала рано утром. Она благополучно приземлилась и прислала селфи из спальни своего детства с розовыми занавесками, блестящими наклейками в виде бабочек, наклеенными прямо на стену, и выцветшим постером Гарри Стайлса в эпоху One Direction20.
Это никогда не выйдет из моды — подписала она снимок.
— Можешь связаться со мной по FaceTime, если станет одиноко, — говорит Нина, сидя на чемодане и используя вес тела, пытаясь придавить содержимое, чтобы я могла застегнуть молнию. — Я отправила расписание фестиваля. Серьезно, ты можешь позвонить в любое время.
— Все будет в порядке, — ворчу я. — У меня сегодня смена в библиотеке. Возьму несколько новых книг, чтобы пережить выходные.
Нина спрыгивает с лопающегося чемодана и грустно улыбается.
— Я знаю, что должна уважать твой выбор и держаться подальше от этого…
— И ты будешь придерживаться своих слов.
Она качает головой.
— Ты должна поговорить с Винсентом ради себя. Ты рассказчица, Кендалл. Тебе нужно закончить.
Я заключаю ее в объятия — такие крепкие, что почти больно.
— Ненавижу, когда ты права, — бормочу ей в волосы.
Нина крепко сжимает меня.
— А теперь, как лучшая подруга-шлюшка, я приказываю пойти и получить свой счастливый конец.
Лекция о Шекспире длинная и оскорбительно сухая — до такой степени, что я перестаю слушать профессора и начинаю составлять в голове список основных моментов о том, почему этот курс — пустая трата денег за обучение и никто никогда больше не должен изучать Шекспира, чтобы получить степень бакалавра. Но в конце концов заканчиваются причины злиться на англоцентризм и андроцентризм, и я начинаю новый список в голове: способы извиниться перед Винсентом Найтом.