— Мы празднуем твой день рождения.
Он издает сдавленный смешок.
— Отвали.
— Это моя реплика. И говори потише.
Винсент с равной долей ужаса и удивления наблюдает, как я снимаю резинку для волос с запястья, а затем провожу ладонью по затылку, проверяя, не пропустила ли что-нибудь.
— Я не имел в виду прямо сейчас, Кендалл.
— Почему нет? — я бросаю вызов, ухмыляясь.
— Это книжный магазин. Люди приходят сюда читать.
Это ведро ледяной воды на раскаленное желание. Только потому, что я позволила съесть себя на вечеринке, не значит, что Винсент абсолютно спокойно относится к угрозе случайного эксгибиционизма. Он прав. Наш местный книжный магазин определенно не то место, где настолько переполняет похоть, что я бросаю здравый смысл на ветер. Нужно уважать его границы — и нежелание быть арестованным за непристойное поведение в общественном месте вполне разумно.
Я не приму это близко к сердцу, если Винсент откажет прямо сейчас.
— Ты хочешь, чтобы я остановилась? Или хочешь…
Я неопределенно показываю на его промежность.
— Да.
Грубо.
— Это абсолютно нормально! — я поднимаю ладони в знак согласия. — Совершенно понятно. Да, не переживай, я все понимаю. Прости, я просто немного увлеклась…
Винсент берет меня за подбородок большим и указательным пальцами.
— Холидей, — произносит он очень медленно. — Да, я не хочу, чтобы ты останавливалась.
Неприкрытого желания в глазах достаточно, чтобы покончить со мной — потому что он хочет этого, хочет, чтобы мои губы обхватили его член, — но что действительно заводит меня, так это когда Винсент торжественно добавляет:
— Но только если ты сама этого хочешь.
Я смеюсь ему в лицо.
А затем падаю на колени.
— Скажи, что делать.
Винсент смотрит на меня сверху вниз с таким озадаченным выражением, которое, почти уверена, было бы у него на лице, если бы я начала декламировать Чосера в оригинале на среднеанглийском. Я жду, когда он догонит меня, нетерпеливо теребя одну из пуговиц на кардигане, но он словно застрял, выжидая, уставившись на меня сверху вниз с полуоткрытым ртом и широко раскрытыми глазами. Я вздыхаю.
Похоже, здесь я сама по себе. Прекрасно. Я определенно могу расстегнуть его джинсы без руководства пользователя. После этого просто нужно будет делать это шаг за шагом.
Вид моей руки, приближающейся к промежности, кажется, возвращает Винсента к реальности.
Молниеносно он хватает меня за запястье.
— Подожди.
Я полностью убеждена, что он собирается поднять меня на ноги и сказать, что передумал, но затем Винсент отпускает руку и снимает пиджак. Я терпеливо жду, пока он подкладывает импровизированную подушку под мои колени. Они, вероятно, все равно будут в синяках. На самом деле мне все равно, но я тронута, что он это делает.
— Такой джентльмен.
Винсент качает головой, снова выпрямляясь в полный рост.
— Я сейчас мыслю не как джентльмен.
— Тогда скажи, о чем ты думаешь. Что тебе нравится? Что доставляет удовольствие?
Слабый смешок вырывается из его груди.
— Ты можешь буквально просто смотреть на меня своими красивыми глазками, и думаю, я кончу в штаны, Холидей.
Это заставляет его покраснеть и закатить глаза.
— Серьезно, — говорю я, принимая удобную позу на коленях, — дай несколько советов. Я хочу быть лучшей.
— Это… было бы нетрудно.
Я смотрю на него, вопросительно выгибая бровь. Он смотрит сверху вниз, полностью краснея.
— Я делал это только пьяным, — признается он. — Обычно не очень хорошо получалось.
— Ты имеешь в виду конкретно это? Минет?
Я горжусь собой за то, что произнесла это слово ровным голосом.
— Да, — говорит он. Затем, тише: — Но также… и все остальное.
Я продолжаю смотреть на него.
Винсент стонет и проводит руками по лицу, как будто не может поверить, что я заставляю его говорить это.
— У меня был секс только пьяным, Кендалл.
Невероятно. Большую часть месяца я мучилась из-за того факта, что сказала ему в ужасном приступе панической откровенности после того, как растерзала его в библиотеке, что никогда ни с кем не целовалась трезвой. Мне все еще приходится сдерживать дрожь во всем теле каждый раз, когда думаю о хриплом, нервном тоне своего голоса.
— И ты решаешь сказать это сейчас? — требую я, совершенно оскорбленная.