А затем, медленно, мозг начинает перезагружаться.
Черт возьми.
Я пытаюсь сжать губы и молчать, потому что кажется невежливым начинать громко смеяться после секса, но Винсент, должно быть, чувствует, как я дрожу.
— Черт, — он пытается сесть. — Я сделал тебе больно?
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, в равной степени раздраженный и восторженный.
— Боже мой, Винсент! Я в порядке. Черт возьми. Почему мы не сделали этого несколько недель назад?
Напряженная озабоченность на его лице немедленно исчезает.
— Так хорошо, да? — спрашивает он с самодовольной ухмылкой.
— Это было… — я замолкаю, недоверчиво качая головой. — Идеально. Это было идеально.
Я много думала о том, как потеряю девственность.
Я знала, что в худшем случае это может повлечь за собой либо полное отсутствие удовольствия, либо… ладно, это то, о чем я старалась не думать — отсутствие согласия. В лучшем случае я полагала, Гарри Стайлс заметит меня в конце одного из своих концертов и увезет в неуказанный европейский город, чтобы устроить восхитительно вычурное свидание, прежде чем мы в конце концов займемся любовью при свечах на ложе из лепестков роз.
Эй, у девушки могут быть свои мечты, и он был тем, по которому я пускала слюни со старшей школы и с годами постепенно добавляла все больше сюжетных моментов.
Но это?
Это было лучше.
Неуклюже, неистово, беспорядочно и идеально. Мы с Винсентом общались — даже когда это было скорее практично, чем провокационно — и смеялись — даже когда выставляли себя полными дураками — и оба кончили так сильно, что, думаю, потребуется добрых полчаса, чтобы вернуться к реальности, так что я записываю это на свой счет как крупную победу.
Все любовные романы, которые я читала, и самые смелые фантазии, которые лелеяла, могут поцеловать меня в задницу.
Они не соответствуют этому. Для меня и Винсента.
— Это было идеально, — соглашается он.
Я улыбаюсь.
И тогда говорю, очень тихо:
— Я действительно рада, что дождалась тебя.
Лицо Винсента морщится.
— Черт, Холидей. Не будь такой мягкой.
Его голос нежный, а глаза подозрительно блестят. Думаю, возможно, то, что я только что сказала, значит для него больше, чем он готов признать. Я обхватываю ладонями его лицо по обе стороны и приподнимаюсь, чтобы поцеловать, нежно, но достаточно крепко, чтобы, надеюсь, он почувствовал то, в чем я тоже не готова признаться. Когда мы отстраняемся и смотрим друг на друга, у меня непоколебимое чувство, что мы думаем об одном и том же: наполовину страшно, наполовину радостно осознавать, что ты влюбляешься в кого-то, но становится немного легче, когда знаешь, что ты не одинок.
— Это было действительно весело, — шепчу я.
Винсент кивает.
— Да, мы определенно сделаем это снова. Но придется дать мне немного времени, чтобы прийти в себя. Это было… сильно. Я действительно не планировал быть таким грубым.
Я приподнимаюсь на локтях.
— Эй, — говорю я, прижимая кончик пальца к его груди. — Я просила об этом.
Я ни за что не позволю ему избивать себя и изображать мученика за то, о чем очень недвусмысленно просила. Во всяком случае, это я собираюсь извиниться за то, что не предупредила заранее, что он открывает банку с сильно сдерживаемым сексуальным напряжением.
Но Винсент только фыркает.
— Я знаю, что это ты просила.
Я поджимаю губы и застенчиво прижимаюсь подбородком к его обнаженной груди. Оглядываясь назад, это, вероятно, была не самая лучшая идея — просить жестко и быстро, когда мое тело к этому не привыкло.
Винсент тоже выглядит немного потрепанным. Волосы потемнели от пота и торчат во все стороны. Крошечные розовые царапины и вмятины в виде полумесяцев усеивали его грудь и руки в тех местах, где я прижималась слишком сильно. Тело раскрасневшееся, влажное от пота и дрожащее. Он выглядит так, словно только что выиграл в овертайме матч чемпионата в жестокой борьбе.
— Возможно, я была немного чересчур амбициозна, — признаю я.
— Ни хрена себе, — говорит Винсент. — Мне нужно убрать с тебя беспорядок.
Мое лицо вспыхивает.
— Ты не обязан этого делать…
— Помолчи и позволь позаботиться о тебе, Холидей.
Я скатываюсь с Винсента, чтобы тот мог метнуться в ванную и снять презерватив. Он оставляет меня лежать на матрасе в одиночестве всего секунд на пятнадцать, прежде чем возвращается с одним из полотенец, немного влажным, чтобы оно не растеклось по всему полу. Одним сухим уголком он вытирает пот и немного тонального крема с моего лба, а затем протирает между ног несколькими нежными движениями влажной стороны полотенца. Он использовал теплую воду. Это мило.