<p>
Ночная смена</p>
Узника привезли вечером, но ещё до прихода Густава, так что он не видел, что там к чему было. Сдавая смену, Лобаз почесал горбатый нос и сказал лишь: "Вроде спокойный, но ты поглядывай. Велено подержать ночь под замком, а там уж им другие займутся". Передал ключ от камеры и отбыл. Делать ночные обходы Густову предстояло в одиночку, напарник испросил себе отгул по семейным делам. Жена у него совсем расхворалась. А двое других сменщиков придут только утром.
Говоря начистоту, Цитадель не являлась такой уж большой крепостью, если её вообще следовало так именовать. Скорее грузной шестиугольной башней, что каменным пеньком торчала на своём холме. Ведь даже оборонной стены и той почти нет. Так, стеночка в два человеческих роста, чтоб коровы с ближних деревень не захаживали, да местные собаки с чужими не лаялись. Нападения здесь никто не ждал, покровительство у господ магистров было высокое - выше некуда. А еже ли что всё-таки стрясётся, Густав должен был свистеть в свисток, дабы разбудить живших на верхних этажах стариканов, а на крайний случай бить в тревожный набат, находящийся где-то на крыше, где точно он и не знал. Там из городской управы мигом примчится стража. Ребята ретивые. Не так давно Густав сам состоял в их числе, пока его не попросили на "заслуженный отдых". Тогда же приятель Лобаз и предложил пойти к нему в напарники на новое место при Цитадели. Тоже своего рода стража, пусть и называемая теперь сторожами. Работёнка оказалась не пыльная, даже скучноватая. Но жалование платили стоящее, так что он за неё держался.
Да и насчёт скуки, может статься, сегодняшнее дежурство выдастся не столь унылым.
В караулке Густав переоделся в кожаную куртку с нашитыми изнутри металлическими полосами. Подвесил на пояс с одного бока кинжал в ножнах, с другого тяжёлую дубинку. На шею верёвку со свистком. Полученный от сменщика ключ сунул в карман. Чуть ослабив пояс, чтоб не давил живот, он наудачу постучал по железному шлему, висящему на стенном крюке, под которым паук сплёл красивейшую паутину. Рядом в стойке помещалось несколько топоров и мечей, ещё пара запылённых арбалетов, а в углу алебарда на длинной рукояти, не точеная со времён Всемирного Потопа.
Служба, считай, началась.
Первым делом Густав разобрал принесённую из дому котомку - всё ли жёнка положила. Варёные яйца, лук, хлеб, отрез сала и ещё по мелочи. Конечно, их кормили со здешней кухни, но свойский запас карман не тянет, тем более, когда всю ночь коротать.
Взяв поджаристый пирожок и глотнув воды, Густав пошёл на первый обход.
На улице к нему привязалась троица местных собак. Его шерстистые напарники. Он погладил их по накормленным бокам.
Помещение караулки примыкало к глухой, сложенной из тёсаных блоков башенной стене, и представляло собой всего лишь просторную комнату. Прямого хода в саму Цитадель отсюда не имелось и чтобы попасть внутрь, приходилось идти по двору. В башню вела высокая каменная лестница. Над створками входных дверей во всю ширину протянулись позеленевшие от времени бронзовые буквы, под которыми как сосульки торчали острия опускной решётки.
- "Знание - Сила", - произнёс сторож. Читать он был не обучен, но здешний девиз знали все. - И чтобы это значило?
Копьё или меч - это сила. И мышечная сила - тоже сила. Ещё есть сила лошади. Сила магии и даже Сила Духа Святого. А тут что?.. Чем занимались господа магистры, Густав представлял себе не то, чтобы хорошо. Собирали какие-то сведения со всех уголков земли - те им доставляли голубиной почтой и вестовые, посещавшие Цитадель каждую неделю. Ещё что-то записывали в бесконечные книги, что-то вычитывали из других бесконечных книг, которыми башня была заполнена сверху донизу. А по сути?.. Стяжать знания - оно, конечно, да. Но, как их применить-то с проком? А то, какая же это сила, что лежит бесполезно под спудом.
Недремлющие Совы, так они себя называют. Угу... Скорее, Дремотные Мыши. Уж песок из большинства сыпется, а всё важные, точно сам епископ. Борода трясётся и почти уж ослеп, как этот Дионисий, а на Густова наорал, что в грязных сапогах на кухню зашёл и с кухаркой гогочет. Молочка ему тёпленького приспичило попить. Сидел бы в своих библиотеках и не высовывался, а тут явился... Хотя та же Зоя, что помимо готовки ещё и прибиралась у господ, говорит, у них там наверху уютно - ковры, камины и всё книги-книги-книги, все шкафы от них ломятся и даже на полу лежат - ступить негде. Свечей одних жгут - никаких денег не напасёшься. Зачем их только лорд содержит? А до того его отец содержал и дед, и прадед.
Обширный нижний зал Цитадели привычно полнил гулкий сумрак. За узкими окнами, поднятыми высоко над полом, вечерело. Камин, сложенный в форме головы гигантской совы, не топился уж незнамо сколько, так что тяжёлая дорогая мебель - диваны, столы и шкафы - были погружены в тень. Красочные шпалеры на стенах потускнели, разглядеть изображённые на них исторические битвы сделалось почти невозможно. Стоящие тут и там на выложенных блестящей мозаикой плитах пола дорогие фарфоровые вазы забыли, когда в них последний раз ставились цветы. Господа магистры предпочитали заниматься своими делами на верхних этажах. Первый же предназначался для приёма посетителей, а когда тех не случалось, сюда мало кто спускался. Нынче же в Цитадели пребывало от силы человек пять господ, прочие разъехались кто куда по делам. Время позднее - вся наёмная прислуга отпущена по домам, так что было совсем глухо. Густав не любил нижний зал, кроме как поваляться на диванах, но за это можно было и схлопотать. Впрочем, сейчас старики уже улеглись отдыхать. До ночного сторожа никому не было дела - вот и славно.
Густав вышел на улицу, следовало проверить окна и окружную стену. Всё, как положено. Подвал с его узником он оставил напоследок.
Мир отходил ко сну. Цитадель стояла на некотором отдалении от города, на сухом поросшем полынью и кустами чертополоха холме. Местные верили, что ничего путного тут не растёт из-за ядовитых испарений, исходящих из подвала башни, где магистры совершали свои отвратные опыты. Густав на это лишь серьёзно кивал. Подвал Цитадели, за исключением нескольких опечатанных комнат, он знал, как свои пять пальцев. И ядовитые испарения там могли испускать лишь он сам, вместе с другими сторожами. Летом в подвале было попрохладнее, чем в караулке, самое то пересидеть жару. Они, конечно, испускали, но всё же не в таком количестве, чтобы трава сохла.