Густав подошёл к воротам. Открыл боковую калитку и выглянул наружу. Вообще-то ему полагалось обследовать стену не только изнутри, но и снаружи - на предмет подкопов и всего такого, но... В сгущающемся сумраке было видно, как в окнах окраинных городских домов горят светильники. Доносились голоса гуляющей молодёжи. В траве стрекотали вялые осенние кузнечики. Небо меж тем выцвело, сделавшись серым, как заношенные портянки. Ветер покачивал сухие колючки чертополоха вдоль поднимающейся на холм дороги.
Густав постоял у калитки, любуясь на округу.
Тихо как в раю. Сегодня днём они с женой ездили к сыну в деревню - здесь недалеко, невестка его разродилась мальчиком. Густав стал дедом в третий раз. Когда ещё собирались, думали заночевать, а тут Лобазу тоже отгул потребовался. Пришлось им делить общую смену на две половины - кому дневную, кому ночную. С роднёй, считай, путём и не повидались, а так хотелось подольше подержать на руках нового внука, понянчиться. В самом деле, пора бы ему на покой. Ноги гудят, спина по утрам не гнётся. Уж шестой десяток разменял...
Впрочем, личные дела - потом. Сейчас - служба.
Густав закрыл калитку, опустил тяжёлый брус запора. Собаки снова были тут как тут.
- Жрать хотите? Скоро дам. Пока, пошли отседа - сторожи, лентяи!
Постукивая дубинкой себе по ноге, он вернулся в Цитадель.
Пройдя нижним залом, свернул в боковой проход. Короткий коридор, пропитанный запахами съестного, и вот она - святая святых. Кухня в Цитадели была просторной, здесь помещалось сразу несколько печей. По стенам кастрюли и сковороды всех размеров, на столах шеренги чугунков. Посреди большой камин с установленным в нём вертелом, на котором за раз изжаривался целый кабан. Кругом шкафы с бессчётным количеством тарелок, ложек и кружек, а ещё баночек, коробочек и мешочков - припасов. И это не считая кладовой в подвале, куда отсюда имелся отдельный спуск.
Господа магистры покушать были не дураки.
На кухне трудилось четверо женщин. Трое из города и безмужняя одноглаза Зоя с обваренными до красноты руками, что жила здесь же в примыкающей к кухне каморке. С ней была десятилетняя дочь и пацан лет семи, тоже состоящие при Цитадели мелкой прислугой.
В каморке у них горела свеча.
- Густав, ты? - донёсся голос Зои, услышавшей его шаги.
- Я, - сторож мимоходом заглянул в стоящую на ещё тёплой плите кастрюлю. Темно, но запах намекал на тушёную капусту. Рядом сковорода пахла чем-то мясным.
- Ужинать будешь? - Судя по пляске теней на стене, женщина поднималась с постели. То ли просто отдыхала, то ли уже собралась спать. - Зося, иди, положи. Там на плите...
- Я знаю, мам, - донёсся девичий голос.
Затопали быстрые ножки и перед Густавом словно маленькое приведение в белой длиннополой рубахе возникла девчонка. Тоненькая косица свешивалась за спину, глаза большущие, аж светятся в полумраке.
- Привет, Зося. Как дела? Чем будешь почивать сегодня?
- У нас всё хорошо, только устали очень - грибы солили весь день... На ужин - капуста и мясная поджарка.
- Поджарка - это славно. А осенняя пора, она такая - трудовая. Всю зиму кормит... О, вот и наш бандит! Я уж подумал - ты спишь, не видать и не слыхать тебя.
- Ляжет он - на месте посидеть чуть и то не может.
Следом за сестрой выбежал Яша. Босоногий курчавый малец, напоминавший Густаву собственного сына, каким тот был когда-то. Мальчик выглядывал из-за сестры, цепляясь за неё.
- Яшка, отстань! Не щепай!
- Я не сплю! - ответил братец, не замечая упрёка. Всё его внимание сосредоточилось на кинжале Густава. - Я сегодня совсем не буду спать. Лучше пойду с вами сторожить. Можно?
- Конечно, - усмехнулся сторож. - Отчего нет. Ты уж вон какой большой. Только вот...
- Что? - Мальчик оставил сестру спокойно накладывать ужин в миску, не сводя взгляда с вооружённого дядьки.
Густав нарочито глубоко вздохнул:
- Знаешь, сегодня не получится тебя взять - уж извини. К нам привезли опасного преступника и посадили под замок в подвале. Я буду его всю ночь стеречь, чтоб не убёг. И тебе к нему никак нельзя - не положено. Вот такие дела, брат.
- Я знаю, я знаю! - Мальчишка нисколько не расстроился из-за отказа. Его мысли уже переметнулись на другое. - Я видал, как Лобаз вёл его в подвал!
- И как, страшный?
- Лобаз?
- Да нет - заключённый. Что Лобаз страшнее чёрта я и сам знаю.
- А... Не, не очень. Даже смеялся, когда его вели.
- Смеялся? Ну, теперь-то ему не до смеха.
Зоя вышла, подвязывая волосы в пучок на затылке. На плечи она накинула засаленную телогрейку. Вытянутое некрасивое лицо. Морщинистое. Один глаз широко раскрыт, а второй зажмурен, точно ещё спит.
- Кто же этот человек, Густав? А то у нас никто и не знает о нём. Только вон Яшка видел, как его в подвал свели. Я сперва не поверила, а теперь и ты говоришь.
- Ничего не знаю, - сказал Густав. - Самому только сообщили. Велели подержать до утра взаперти.
- Ведь, точно, душегуб какой-то. - Красные, точно с них содрали всю кожу, руки прижимались к тощей груди. - Страсть всю ночь рядом с таким быть... Говорили, что господа ещё на той недели посылали разыскать им какого-то человека. Может его?