- Ты не волнуйся. Узник, кто бы он ни был, под надёжным замком. И я за ним пригляжу.
Кухарка покивала, но не слишком ободрённо.
- Откуда ж его привезли, а? Может, Лобаз, чего сказал?
Густав знал о любви всех кухарок к перемыванию сплетен. Он и сам не прочь был иной раз поболтать. Только добавить-то ему действительно было нечего.
- Ничегошеньки не знаю. Ты собакам приготовила?
- Да - в углу ведро... А этому тоже надо поесть наверное?
Густав задумался:
- Насчёт того, чтобы кормить, указаний не было. Давай, я сперва гляну, что за человек. Если не буйный, возьму и для него.
- Поняла, - кивнула кухарка.
Зося между тем положила ужин в миски. Сделала бы это в два раза быстрее, если бы не прислушивалась к их разговору. Но баба, есть баба, хоть и маленькая, что с них взять. Яшка слушал, вовсе не таясь. Одной рукой на всякий случай взявшись за материн подол.
- Ладно, пойду, - сказал Густав. - Вы ложитесь. Для меня и этого оставьте на плите погреться. Я по-тихому потом возьму, вас будить не стану.
- Уснёшь тут, когда такое делается, - протянула кухарка всё о своём. В полумраке с растрёпанными волосами она походила на кикимору. А детки - вон какие славные... М-да, и кто же на тебя такую позарился? Уж, не из нашил ли кто седовласых?
Зося взялась положить еды и для узника. Смышлёная девчонка.
- И славная невеста будет, - сказал Густав. - Жаль, у меня сын уже женат.
Зарделась. Эх, детки-детки, сущую кроху вам надо для радости. Да и той мало кто даст.
- А ты, бандит, будь рядом с матерью, - велел он мальцу. - Я там буду сторожить, а ты здесь. Так понемногу к службе привыкнешь. Скоро, глядишь, и меня старика сменишь.
- Ты, Густав, осторожней с этим чужаком, мало ли что за человек, - напутствовала напоследок Зоя. - За просто так под замок не садят.
Про осторожность ему говорил и Лобаз. Но он и сам не дурак вроде.
Густав махнул на прощанье и вышел с кухни. Пора было проверить, что за нежданный гость к ним пожаловал.
Ведущая в подвал лестница была облицована мраморными плитами, как и весь нижний этаж Цитадели, так что казалось, что спускаешься в некий храм, а не в мрачное подземелье. На улице стемнело, внизу же Лобаз факелы не зажигал, так что пришлось Густаву сперва найти себе масленый фонарь.
В подвале царило беззвучье, лишь тихо посвистывал ветер, залетая сюда через какую-то щель. Подземный этаж простирался едва ли ни под всем холмом, выходя за основание самой Цитадели. Всё его пространство разделялось на небольшие комнаты, меж которых шли параллельные коридоры. Часть комнат пустовала, часть использовалась под складские нужды. Но несколько служили схронами, двери в которые постоянно держались закрытыми. Здесь господа магистры хранили... А вот подробностей о том выспрашивать не следовало. О чём Густава предупредили ещё при приёме на службу. Позже по глупости он всё-таки попробовал кое-что вызнать. Первого и последнего предупреждения хватило с лихвой. Его едва не выперли из-за пары невинных вопросов! Но, раз такие правила, кто он, чтобы спорить?
Густав прошёл по центральному коридору мимо подвального колодца. Колодец этот всегда нагонял на него страх. Пока опускаешь ведро, он кажется вовсе бездонным. А потом где-то в глубинном мраке ведро шлёпается о воду с приглушённым эхом. Если провалишься - уже не выбраться... Путь его лежал в дальнюю часть подвала, где были устроены две тесные камеры, проходы в которые преграждали железные решётки. При Густаве ими ещё ни разу не пользовались по назначению. Обычно камеры были завалены старыми стульями и прочим барахлом, который вроде бы уже и отжил своё, да выбросить жаль, и потому снесённым сюда догнивать. Но теперь одну из них расчистили - не иначе Лобаз постарался. На двери появился внушительного вида замок.
Подсвечивая фонарём, Густав подошёл ближе. За поржавевшими прутьями проглянула голая кладка стены с налётом селитры,. Слегка несло затхлостью, хотя сам подвал содержался в сухости - господа магистры за этим следили. Окна в камере предусмотрено не было. Зато имелся узкий лежак, а в угол поставили бадью для отправления нужды. Вот собственно и всё убранство.
Узник пребывал на месте, да и куда бы он мог деться.
Густав поправил дубинку у пояса.
Находившийся в камере человек вытянулся на лежаке, застеленном сверху охапкой соломы. Не помещавшиеся ноги свисали с краю. Может - спал, может - нет. Но при появлении Густава опустил ноги на пол. Прикрывая глаза ладонью от слишком яркого после кромешной тьмы света, он попытался рассмотреть своего ночного сторожа.
- Здравствуй, добрый человек, - произнёс узник с хрипотцой. - Дал бы ты мне промочить горло, а то всё пересохло, как бархан в пустыне.
- А тебе, прям, доводилось бывать в пустыне? - Густав остался на месте.
- Может и доводилось. Может, мы ещё поговорим об этом - ночь длинна.
Узник был худ, но не выглядел истощённым. Не выглядел он и побитым. Если не считать не достающего спереди зуба, который мог выпасть и по совершенно обыденным причинам. Недельная щетина, длинные волосы. Одежда сносная, не нищенские лохмотья, даже сапоги имеются. И, главное, взгляд не затравленный. Напротив - с блестящей искоркой, лукавенький такой взгляд над орлиным носом жителя южных уделов.
Узник сидел, свесив руки меж колен, вполоборота к Густаву. Поглядев на него ещё чуток, сторож молча развернулся и пошёл к колодцу. Поднял ведро и зачерпнул воды стоящей тут же кружкой. Когда он на вытянутой руке просунул кружку меж прутьев решётки, узник схватил её и припал к живительной влаге, проливая холодные струи себе на грудь.