Прежде чем Шелк выговорил первое следующее слово, старая майтера Роза кашлянула; сухой, скептический звук, донесшийся из механизма, заменявшего ей гортань.
— Я знал, что я, и только я один, могу предложить благодарственную жертву за это, хотя я уже потратил на ягнят все деньги, которые имел. Я очень хотел бы объяснить вам, что у меня был некий хитроумный план, который мог помочь разрешить мою дилемму — мою проблему — но у меня его не было. Зная только, что жертва необходима, я бросился на рынок, доверяя милосердным богам. И они не бросили меня в беде. По дороге я встретил незнакомого человека, который дал мне деньги для великолепной жертвы, говорящей ночной клушицы, о которой я рассказал вам раньше, птице, похожей на ворона.
Как видите, я обнаружил, что птиц продают не для песни. И мне дали знак — такова щедрость милосердных богов к тем, кто обращается к ним с просьбой, — что, когда я принесу жертву, бог действительно появится в этом Священном Окне. Быть может, это будет очень нескоро, как я и сказал Лисенку, и нам нужно запастись терпением. Мы должны верить и всегда помнить, что у богов есть много других способов поговорить с нами и что, даже если наше Окно молчит, другие — нет. Боги говорят с нами в знамениях, снах и видениях, как они делали, когда наши отцы и деды были молодыми. Всякий раз, когда мы хотим принести жертву, они говорят с нами напрямик через прорицания; кроме того, Писания всегда здесь, с нами, и мы в любое мгновение можем посоветоваться с ними, если нам нужна помощь. И пусть нам будет стыдно, если мы скажем, как иногда делают некоторые люди, что в эту эпоху мы как лодки без весел.
За окнами прогрохотал гром, заглушив крики нищих и продавцов на Солнечной улице; дети смущенно зашевелились. Прочитав вместе с ними короткую молитву, Шелк отпустил их.
За дверями мантейона первые горячие и тяжелые капли дождя уже превращали желтую пыль в грязь. Дети помчались вверх и вниз по Солнечной улице, на этот раз не задержавшись, как они иногда делали, чтобы поболтать или поиграть.
Все три сивиллы остались в мантейоне, чтобы помочь с жертвоприношением. Шелк сбегал в дом, натянул кожаные рукавицы для жертвоприношений и вынул ночную клушицу из клетки. Птица тут же ударила его багровым клювом в глаз, как гадюка, промахнувшись на ширину пальца.
Он схватил ее голову рукой в рукавице, мрачно напомнив себе, сколько авгуров было убито предназначенными к жертвоприношению животными; прошло не больше года с тех пор, как где-то в городе какого-то неудачливого авгура забодал бык или олень.
— Больше не пытайся, ты, плохая птица, — сказал он наполовину для себя. — Неужели ты не знаешь, что будешь проклята навеки, если ранишь меня? Тебя забьют камнями до смерти, и твоей душой завладеют бесы.
Клюв ночной клушицы щелкнул; она обреченно махала крыльями, пока Шелк не обхватил бьющееся тело левой рукой снизу.
Сивиллы, оставшиеся в тусклой и душной жаре мантейона, разожгли на алтаре жертвенный огонь. Когда вернувшийся Шелк мрачно пошел по центральному проходу, они начали свой медленный танец; их широкие черные юбки развевались, их немелодичные голоса слились в жуткий ритуальный вой, старый, как сам виток.
Огонь был небольшим, но душистая щепка кедра горела слишком быстро; Шелк сказал себе, что должен действовать быстро, если не хочет, чтобы жертвоприношение прошло при умирающем огне — всегда плохое предзнаменование.
Быстро пронеся птицу над огнем, он произнес самое короткое заклинание и, торопливо и неритмично, стал давать указания клушице:
— Птица, ты должна поговорить с каждым богом и богиней, которых повстречаешь; расскажи им о нашей вере, огромной любви и верности. Скажи, насколько я благодарен за огромное и незаслуженное снисхождение, оказанное мне; скажи им, насколько серьезно мы желаем божественного присутствия здесь, в нашем Священном Окне.
Птица, ты должна поговорить с Великим Пасом, отцом Богов.
Птица, ты должна также поговорить с Извилистой Ехидной, супругой Великого Паса. Ты должна поговорить со Жгучей Сциллой, Удивительной Молпой, Черным Тартаром, Молчаливым Гиераксом, Обворожительной Фелксиопой, Вечно-празднующей Фэа, Пустынной Сфингс и любым другим богом, которого ты можешь встретить в Главном Компьютере — но особенно с Внешним, который оказал мне огромную милость; скажи ему, что до конца моих дней я буду выполнять его волю. Что я преклоняю колени перед ним.
— Нет, нет, — пробормотала ночная клушица, как и на рынке. И потом добавила: — Жалей. Нет.