На одной стене висел флаг Анк-Морпорка — некогда красный, а теперь вылинявший до невнятного оранжевого. По слухам, Мякиш ежедневно отдавал флагу честь. Большую часть письменного стола занимал огромный серебряный письменный прибор, украшенный позолоченным полковым крестом, который Пятак надраивал каждое утро до зеркального блеска. Мякиш так и не сумел навсегда распроститься с армией.
И все же старик был чем-то симпатичен Ваймсу. Он был успешным солдатом и, как правило, оказывался на стороне победителей, а хорошая, хотя и достаточно тупая тактика помогла ему прикончить больше врагов, чем удалось убить его подчиненным при помощи тактики плохой, хотя и весьма похвальной. Мякиш был по-своему добрым и в разумной степени честным. Стражники постоянно водили его за нос, а он ничего не замечал.
В данный момент Мякиш решил наградить новоприбывшего Тяжелым Взглядом Поверх Горы Важных Бумаг. Этот взгляд должен был сообщить задержанному: «Мы о тебе все знаем, так почему бы тебе самому не рассказать все о себе?» Но Мякиш не очень хорошо владел этим трюком.
Ваймс в ответ посмотрел на него без всякого выражения.
— Итак, — сказал Мякиш, сообразив наконец, что в этой игре ему победа не светит. — Назови-ка еще раз свое имя.
— Киль, — ответил Ваймс. — Джон Киль.
Да и вообще… какого черта…
— Слушай, — сказал он, — все упирается в один клочок бумаги, а именно в рапорт сержанта, если, конечно, тот сержант умеет писать. Давай разорвем его и…
— Честно говоря, в два клочка, — перебил его капитан. — И второй касается кончины некоего Джона Киля, агась?
— Что? Из-за мелкой стычки со стражниками?
— Учитывая чрезвычайные обстоятельства, этой стычки тебе вполне хватит для смертного приговора, — сказал, наклонившись вперед, Мякиш. — Впрочем, может, исполнять его и не потребуется, ха-ха, потому что Джон Киль умер еще вчера. Ты избил и ограбил его, агась? Деньги, конечно, забрал, а вот на письма не обратил внимания, потому что вряд ли такое отребье, как ты, умеет читать, агась? Поэтому ты не понял, что Джон Киль был стражником, агась?
— Что?!
Ваймс недоуменно уставился на тощую физиономию с триумфально встопорщившимися усами и тусклыми голубыми глазами.
А потом раздался звук, словно кто-то принялся прилежно подметать коридор за дверью кабинета. Капитан посмотрел поверх Ваймса, зарычал и бросил перо.
— Уберите его отсюда! — рявкнул он. — И вообще, какого дьявола он тут делает среди ночи?
Ваймс повернулся.
В дверях стоял тощий старик с испещренным морщинами лицом, лысый как младенец. Тупо улыбаясь, он держал метлу.
— Он, х-на, очень мало берет, сэр, и, как правило, работает, когда никого нет, — пробормотал Пятак, хватая старика чуть выше иссохшего локтя. — Давай, Лютик, проваливай…
Арбалет больше не смотрел в затылок Ваймса. А на запястьях у него висело несколько фунтов металла, что позволяло ему использовать руки как кувалду. Он начал незаметно подниматься…
Ваймс очнулся и уставился на потолок. Где-то рядом раздавался глухой грохот. Ветряная мельница? Или водяная?
Вопрос, который вертелся у него на языке, грозил прозвучать банально, но некоторые вещи нужно знать.
— Где я? — спросил он и добавил: — На этот раз?
— Молодец, — услышал он чей-то голос. — Всего пять секунд как очнулся, а к тебе уже вернулось чувство юмора…
Судя по ощущению в воздухе, комната была довольно просторной. На стене плясали тени — должно быть, где-то горели свечи, которых Ваймс не мог видеть со своего места.
— Я хотел бы, чтобы ты считал меня своим другом, — продолжил голос.
— Другом? С какой стати? — спросил Ваймс.
В воздухе витал запах сигаретного дыма.
— У каждого человека должен быть друг, — произнес голос. — А, похоже, ты понял, что все еще закован в наручники…
Голос произнес эти слова потому, что Ваймс одним движением слетел со стола и бросился вперед…
Ваймс очнулся и уставился на потолок. Где-то рядом раздавался глухой грохот. Ветряная мельница? Или водяная? Дальше мысли пренеприятнейшим образом свивались в тугой клубок.