Тьма спустилась на землю. Из подземных убежищ на загаженные человеческими отходами повылазили все те, кто как раз и существовали бы без человека намного спокойнее и сытнее, чем ныне. Их скрюченные от постоянного унижения наполовину дееспособные хвосты тащились дешёвым помелом, и вся грязь въедалась в них паразитическим осадком нечистот и мерзости. Но эти живучие вопреки всему человеконенавистнические создания долго приглядывались друг к другу, чтобы наконец слиться воедино и дать последний бой.
Первым делом они вторглись в один из круглосуточных пунктов питания, где всего-то на всего оказалось не больше десятка забулдыг и прощелыг, с репейниками в грязных от жира и табака бородах, с руками-корягами, с потухшими от катаракты и бессонных ночей глазами, в которых пёсьи зрачки отражались как огни звезды на лишённом последней капли чистой воды болоте.
Столы мгновенно лишились правильного положения, удобрив вшивый пол всякими вонючими «яствами», спиртосодержащее пойло разнесло в самые удалённые трещины и щели эту жижицу, обеспечив тем самым калорийным питанием всё усатое и много лапчатое, что жило в этой убогой забегаловке. Псы даже не подозревали, что есть кто-то ещё, кроме их самих и этих самых двуногих. Врага они знали в лицо. Ради мщения собачья свора перешла все границы дозволенного любому животному страха. Да, есть стаи бешеных, но и те никогда не перейдут порог человечьего жилища или помещения где эти двуногие просто встречаются, громко выражая свои эмоции. Собака подсознательно принадлежит власти человека, даже если тот этого и не достоин. Напасть на человека можно допустимо в крайнем случае и то если человек одинок и слаб чисто физически. Это допускает животный инстинкт. Но если человек больше чем один и тем более если он сидит в этой тёплой и вкусно пахнущей огромной будке, всякая стая уберётся мимо неё десятой тропкой и на всякий случай загонит в тупик несчастную кошку не лучшей свежести, зато страшные мысли об этих двуногих садистах благополучно исчезнут вместе с первыми позывами сырости в дряблом собачьем нутре.
Но сегодня, в эту революционную ночь псы устроили невероятное и загадочное – они стали хуже людей. На что способна самая звериная мстительность, если в головы этих самых зверей добавился человеческий расчёт? Зачем так грызть несчастное человеческое создание, если грызть только так, чтобы было больше страха, чем боли, чтобы крики этих пропитых и прокуренных глоток ещё исторгали из себя зов о помощи, да такой, что завизжали все автомобили, поставленные на противоугонные сигнализации? Когда эти доходяги и импотенты так яро хотели жить, как не в данный момент? Ещё десять минут назад они друг другу желали поскорее подохнуть и проклинали самое святое что ещё хранило о себе память в их изуродованных гибкой жизнью мозгах. Ещё полчаса назад они крыли матом кадры из Афганистана и Ирака, вспоминая свои войны и свои подвиги, от которых они превратились в подобие зомби. Ещё два часа назад они видели свои детские годы в ином, недоступном современной эпохе, измерении и были самыми счастливыми существами на свете. А вот сейчас они забыли о том что есть смерть, ведь жажда жизни выключает все мысли о бренном, если на карту поставлено как у Гамлета «быть или не быть». Только быть, только жить! Пусть даже ноги и руки навсегда лишаться возможности приносить хоть какую-то мало-мальскую пользу, но лишь бы они чувствовали что голова, мозг дышит жизнью, мысли рождают нечто сознательное. Тогда и сны будут, и всё страшное уйдёт прочь. Но страшное в эту ночь закончило своё справедливое мщение. Закончило только здесь, оставляя будущему ещё более кровавые уроки. Даже только что подъехавшим полицейским на грозных железных монстрах будет намного больнее и страшнее, чем недавно испустившим дух. Эти будут распространять омерзительный запах от причиняющих псам боль предметов, но это только ещё больше раззадорит зверский аппетит восставшей из ада собачьей стаи. И этот ад создали сами люди. А на что они ещё способны?