– Спокойной ночи, Мэгги.
Его голос был напряженным, и она забеспокоилась. Наверное, у него что-то болит.
– С тобой все в порядке?
– Да, спокойной ночи.
Он произнес это так, что у нее замерло сердце. После одной-единственной ночи она ему уже надоела, если вообще когда-либо интересовала.
– Спокойной ночи, – нежно сказала Мэгги.
– Через несколько дней мы поедем на соседнее ранчо.
– Зачем?
– Я хочу научиться вести хозяйство. Еще там есть дама, которой не хватает женского общества. Да и тебе будет чему поучиться.
Чему бы ей хотелось научиться – как вдохнуть жизнь в этот кусок льда, лежащий рядом. Если Мэгги предстоит сделать из Кристофера Тэлбота человека, придется потрудиться.
ГЛАВА 8
Центральная усадьба ранчо «Рокин Р» находилась на широкой плоской равнине, поросшей кустарником, на расстоянии одного дня езды от Санта-Фе. В просторном одноэтажном деревянном доме жила семья Слейтеров – Дерек, Дженни и их трое детей, которые приветствовали Кристофера и Мэгги по очереди – от самого младшего до самого старшего.
Марте, самой младшей, исполнилось три года. Представляясь, девочка присела в реверансе, взмахнув одной рукой (другую она засунула себе в рот), и захихикала над акцентом Кристофера, когда тот с серьезным видом поздоровался с малышкой. Рыжеволосому Рою было семь лет. Локти поцарапаны, все лицо в веснушках, на глаза падает прядь рыжих волос. Он тоже засмеялся в ответ на приветствие Кристофера.
– Ты забавно разговариваешь, – с детской непосредственностью сказал мальчик.
– Рой! – одернула его мать.
– Я говорю так, потому что приехал из другой страны.
– О, – этот довод не слишком убедил Роя. – О'кей.
Кристофер вырос в глазах Мэгги, когда без колебаний пожал грязную маленькую ручку Роя и пересилил желание вытереть свою ладонь после столь негигиеничного рукопожатия.
Самого старшего из детей звали Бак, и в свои четырнадцать лет он был почти шесть футов[4] ростом. На самом деле его звали Корнелиус, а прозвище дали из-за зубов, которые мальчик бессовестным образом продемонстрировал.
После того, как дети познакомились с гостями, мать отослала их заниматься домашними делами, предупредив мальчиков, чтобы присматривали за малышкой.
– Какие чудесные дети, – с легкой тоской в голосе проговорила Мэгги.
– Наша гордость и радость, – Дженни Слейтер восторженно пожала руку Мэгги, словно та была давней подругой и они не виделись много лет. – Как хорошо, что вы приехали! Мне так редко выпадает возможность пообщаться с женщинами. Это просто наслаждение. Иногда у меня появляется такое ощущение, что весь окружающий мир, кроме нашего ранчо, куда-то исчез.
Мэгги сразу же пришлась по душе эта женщина, высокая и тонкая, даже можно сказать худая. У нее были такие же рыжие волосы, как у Роя, и множество веснушек. Широкая улыбка, которой она приветствовала гостей, подчеркивала каждую веснушку на лице.
– Вы очень добры, миссис Слейтер, позволив нам вот так запросто заявиться в гости, – сказал Кристофер.
Изысканные манеры лорда и его акцент сделали улыбку женщины еще шире.
– Просто Дженни. Меня все так зовут. Я считаю, что, называя по имени, вы тем самым окажете свое уважение.
Удивление Кристофера уловила только Мэгги – его брови едва заметно приподнялись. Обучая девушку правилам этикета, они с Питером учили никогда не называть человека по имени, кроме близких друзей и родственников. И вот перед ней Дженни Слейтер, и ее примеру, по желанию Кристофера, Мэгги должна подражать – быть такой же дружелюбной и приветливой, как виляющий хвостом щенок. Мэгги сразу же решила, что Дженни Слейтер ей очень понравилась, но засомневалась, что эта леди обучит ее тому, чего хочет Кристофер.
Если лорда, воспитанного в спартанском духе, и привели в уныние домочадцы Слейтера, то он это никак не показал. Дом был просторным и чистым, с большой гостиной, спальнями, комнатой для гостей и мансардой над кухней, служившей детской комнатой. Вся мебель из некрашеной сосны и дуба была самодельной. Единственным намеком на изысканность служило пианино, которое Дженни привезла из дома своей бабушки в Сент-Луисе.
Дженни с гордостью показывала кухню. Над плитой, топившейся дровами, висел набор красивых медных котлов и кастрюль, выписанный от «Сиерса и Ройбака», а на открытых полках стояли железные жаровни и кастрюльки с длинными ручками. Ручной насос доставлял воду из колодца прямо в две раковины под окнами. Большую часть кухни занимал сияющий чистотой сосновый стол, за которым обедала вся семья.
Мэгги подумала, что для человека, привыкшего к слугам, пуховым перинам, китайскому фарфору и турецким коврам, Кристофер держался очень хорошо, когда им показали комнату для гостей чуть больше кладовки, с узкой пружинной кроватью и некрашеным сосновым комодом. Единственными удобствами служили оловянный кувшин и таз для умывания, но Дженни заверила, что поставит под кровать ночной горшок.
Когда хозяйка вышла, Мэгги со смехом повалилась на кровать.
– Это напоминает мне дом, – заметив, как брови Кристофера вопросительно взметнулись вверх, пояснила: – Мою комнату в «Госпоже Удаче».
Кристофер оглянулся по сторонам.
– Мне доводилось спать в местах и похуже.
– Тебе?!
– Да, да, мне. Сначала в Оксфорде, где получал патент на офицерский чин в конный полк Королевской Армии, затем недолго служил в Африке и несколько лет в Индии. Я спал в палатке и под открытым небом, иногда в грязи, иногда под дождем, с целой армией насекомых, жаждущих моей крови гораздо сильнее, чем бандиты, на которых мы охотились, – он улыбнулся. – Однажды я даже спал на дереве в самом центре джунглей.
В глазах Мэгги он снова возвысился на ступень. Она вспомнила его гладкие упругие мускулы и силу хватки. Ей следовало бы догадаться, что мужчина, попивающий чай из фарфоровой чашки в английской гостиной, не разовьет сильную мускулатуру.
– Я тоже спала под дождем и в грязи, даже раз или два на снегу. Но никогда на дереве в джунглях.
– И не рекомендую, – Кристофер выглядел более расслабленным. Резкие черты смягчились от воспоминаний. Но вдруг их глаза встретились. Напряжение, возникшее на его лице, было почти неуловимым, но сам Кристофер изменился. Он снова стал чопорным джентльменом. Мэгги задумалась, действительно ли она ему так не нравится. Возможно, страсть в брачную ночь – нормальная реакция мужчины на любую женщину, независимо от того, кто она. Скорее всего, Мэгги просто дура, посчитав, что между ними произошло что-то особенное и личное.
Кристофер снял пальто и, немного поколебавшись, достал из кармана маленькую коробочку.
– Я забыл утром отдать тебе это.
Мэгги взяла коробочку. Внутри лежало самое прекрасное ожерелье, которое ей доводилось видеть, – черный оникс в серебре.
– Когда вернемся в Санта-Фе, я куплю тебе платье к этому ожерелью. Нужно будет найти что-то особенное, чтобы отпраздновать возвращение земли Монтойя.
Внезапно подарок потерял свою привлекательность. Именно о земле думал Кристофер, когда покупал ожерелье. Всегда только о земле.
Дерек Слейтер не стал откладывать знакомство гостей с суровой жизнью на ранчо. В первое же утро они проснулись задолго до рассвета от звуков ударов железной палки по металлическому треугольнику, висящему на центральном крыльце. Кристофер подскочил, словно его ужалила змея, затем застонал и устало опустился на узкую кровать.
– Доброе утро, – пропела Мэгги, намеренно демонстрируя свое бодрое состояние. Если он провел бессонную ночь, то исключительно благодаря своему ослиному упрямству. На столь узкой кровати два человека могли разместиться только, если бы легли друг на друга. Мэгги была не против такого удобного расположения, некоторое время оно устраивало и Кристофера. Она скользнула под одеяло спиной к нему, и сразу почувствовала его реакцию. Возбужденный член улегся прямо между ее обнаженными ягодицами (ночная сорочка с небольшой помощью Мэгги очень удобно задралась вверх). Его рука довольно грубо легла на ее грудь. Однако Кристофер не был груб – большая рука погладила сначала грудь, потом скользнула вниз. Когда он добрался до чувственных кудряшек, охраняющих самое интимное место, Мэгги застонала от ожидания. Звук, столь неподобающий леди, разрушил все очарование момента. Кристофер стиснул ее бедро, а потом отодвинулся, не желая больше прикасаться к жене.