От канала я ушел в северную часть города, к сожалению, мокрых бродяг в Глоре бродило не так много и я привлекал внимание, тем более повязку пришлось снять и мои движения не отличались точностью. Послушав советов побыстрее нажеваться нутта досыта или поспать с горячей трупоедкой, я счел за лучшее удалиться с улицы и дождаться темноты. Полуразрушенная башня древней стены послужила мне пристанищем и остаток дня я коротал, с грустью вспоминая о пирожках и пиве. Здравый смысл подсказывал, что если нас не переловят, то нам следует позаботиться о деньгах — финансовые средства понадобятся.
Особой злобы к городу Глору я не испытывал, но эта облавная охота мне не понравилась. С какой это стати? Мы, конечно, шпионы, но нужно же как-то человечнее, цивилизованнее, дать гостям город посмотреть, подкормиться… В общем, я был зол и голоден, а в такие моменты в голову человеку приходят странные мысли.
На стену легли сумерки, а потом спустилась благословенная ночь. Я надел почти высохшую, жутко неудобную чужую куртку и спустился к тропинке под стеной.
В сумерках улицы города, особенно этой небогатой его части, быстро опустели. Кое-где виднелись огни, за стенами и заборами смеялись и разговаривали, порой звучали окрики и стук колотушки ночного сторожа, но в остальном улочки были пусты и мне никто не мешал.
Глава 12
Мясная лавка
Я брел вдоль оплывшего старинного вала и удивлялся темноте. Ночь в городе имела совершено иной цвет: древняя темная бронза, в жестких узорах которой проступали следы бесчисленных судеб. Как много жизней промелькнуло и сгинуло. Я чувствовал позеленевшие от окислов пятна кладбищ за городскими стенами — чьи-то жизни ушли туда, кого-то из существовавших утащили порт и бухта, но большинство мгновений бытия, чьи имена и лица город уже не помнил, просто растворились в бронзовом сплаве темных глорских ночей. Следы призрачных ног, отпечатки ладоней, застывшие маски лиц роились во тьме. К счастью, мое зрение различало лишь намек на этот печальный калейдоскоп вечности…
Разумнее было обойти гущу чужих воспоминаний — мир Города слишком насыщен, чтобы быть безопасным. Но где тут обойдешь, если на каждом шагу витает дымка патины чьей-то судьбы или ядовито зеленеет тень могильника древнего сражения? Я напомнил себе, что все это сгинуло слишком давно, да и не встретить в мирах городов, лишенных угрюмых теней истории. Следовало сосредоточиться на собственном, пока еще живом, существовании и просчитать последовательность шагов-ударов маршрута.
Центральную часть города, бесспорно, благоразумнее обогнуть. Там много постов, возможно, шныряют смелые, даже ночью, шпики, соглядатаи, и прочие королевские ловчие. Нет, я двинусь вдоль северо-восточной внутренней стены, осмотрительно преодолею каналы, и выберусь к порту со стороны той верфи, что именуют Старой. Стены и ворота порта наверняка охраняются, но меня пока больше волновала преграждающая мои маршрут Цитадель. Резиденция малыша-принца, арсенал, сокровищница и что там еще есть стратегического, едва ли оставлены без бдительной стражи. Беда в том, что я весьма условно знаком с планом города и могу выбрести прямиком к постам и заставам…
От попытки представить общие очертания городского игрового стола и луз-проходов пришлось отказаться — в тени крепостной стены что-то кралось. Рассмотреть этот сгусток бурой тьмы я не мог, было понятно, что там не человек, да и вообще едва ли подобные повадки приличествуют безобидно любопытствующему существу. Я вынул нож. Страх накатывал густой смрадной волной, нехорошая слабость ощутилась в коленях. Нет уж, столь дурно я буду чувствовать себя в глубокой старости. До которой, наверняка, не доживу. Разозлившись — в большей степени на свое малодушие — я отступил к крутому валу, перехватил нож испанским хватом, подпрыгнул и в мгновение ока оказался на вершине насыпи. Склон был скользок, но взбираться, втыкая клинок в дерн было не так уж трудно. Неизвестный хищник явно удивился моей прыткости, поскольку уселся под стеной и принялся глазеть вверх. Меня подмывало плюнуть ему на макушку, но я воздержался. У каждого места мироздания свои законы, и не стоит походя оскорблять его обитателей. К тому же я не был уверен, что у него вообще есть голова и морда. Хвост, вроде бы был, а вот морда… Впрочем, что толку квалифицировать неизвестное существо, спирт у нас все равно закончился, да и едва ли этакая хищная тень цвета нездорового дерьма, позволит себя умертвить во славу науки.
По тропке, ведущей по насыпи, я дошел до земляной лестницы: внизу угадывалась тропинка пошире, покосившийся забор и начало улочки. Пахнуло дымом и жильем. Не без облегчения я спустился со старинного вала…
Квартал оказался небогатым, запущенным и просторным. Дома за полуразвалившимися каменными заборами, фонарь на крошечной площади, заросли колючек… Ярче фонаря горели звезды на небе, бронзовая тьма расползалась по углам дворов и проходам на задворки. Где-то застучала колотушка сторожа, тут же смолкла, чувствуя свою полную неуместность…
Улочка расширилась, я учуял запах табачного дыма — на редкость хорошего — и увидел сидящую на ступенях неказистой лавки фигуру. Довольно странно — в Глоре мне курящие не попадались, похоже, аборигены вообще не были знакомы с табаком, что весьма огорчало наших курильщиков, чьи запасы зелья были на исходе. На мгновение мне показалось, что на крыльце дымит ребенок: фигура была низкоросла. Уж не подловил ли меня хитроумный карлик-приказчик? Хотя эта фигура скромнее в плечах…
Курильщик взглянул в мою сторону, и я вздрогнул — его глаза горели нехорошим красным огнем — точь в точь два угля. Что за адский недомерок⁈ Впрочем, мы же в Глоре, пути отсюда ведут в рай и ад совсем иных декораций.
Красноглазый незнакомец почесал шею, пыхнул дымом и кивнул мне, приглашая сесть рядом. Откровенно говоря, сердце мое колотилось рядом с желудком, причем весьма бешено. Но отказываться от доброжелательного приглашения было не к лицу. Я осторожно присел на тихо скрипнувшую ступеньку.
Красноглазый взглянул на меня с неприкрытым интересом. Я знал, что слегка отличаюсь от нормальных людей, но все равно столь бесцеремонное разглядывание действовало на нервы. Впрочем, слегка брюзгливое и некрасивое лицо карлика не выражало презрения. Он пыхнул папиросой, чей огонек зажегся внизу его лица третьим глазом, обдал меня душистым дымом и ткнул кривым пальцем себе за спину, указывая на дверь лавки. Несомненно, это было предложение зайти. Я понимал что меня зовут не за покупкой, мне предлагали что-то иное… Но…
Нарушать молчание стало бы дурным тоном по отношению к хозяину и этой бронзовой ночи. Я приложил руку к груди, показывая, что весьма благодарен приглашению, но, увы, должен идти. Хозяин понимающе усмехнулся и пожал плечами. Я вздохнул, демонстрируя, что обстоятельства бывают выше нас и встал, собираясь откланяться. Карлик еще раз кивнул — даже более благосклонно — и открыл передо мной узкий портсигар. Поколебавшись, я взял папиросу и поблагодарил хозяина полупоклоном. Вряд ли я стану курить, но угощение редкостное — порадую Дока и шкипера. Да и вообще в этой странной ночи любой добрый жест воистину ценен. Красноглазый хозяин сделал милостивый знак, показывающий, что он меня более не задерживает.
Удаляясь, я не выдержал и оглянулся. Карлик смотрел мне вслед. Я отдал честь, красноглазый ухмыльнулся и махнул рукой, показывая, что если надумаю, я могу вернуться когда-нибудь потом. Я кивнул, понимая, что едва ли воспользуюсь столь любезным предложением — если удастся выскользнуть из Глора, только окончательно спятив, я вернусь в город со столь негостеприимной полицией. Карлик ухмыльнулся еще ехиднее и указал пальцем в какой проулок мне следует направить свои стопы.