Скажу одно: никакому миру не явить воображению размеров обоих Центральных Светил.
Глава XXII
Темная туманность
Шли годы, сливались в столетия и эоны. Свет, исходивший от могилы погибшей звезды, обрел яростную красноту.
Наконец я увидел темную туманность, возникшую справа облаком тьмы… Медленно росло в ночи пятно мрака. Сколько ждал я – невозможно сказать, ведь время, каким мы знаем его, ушло в прошлое, а пятно приближалось – чудовищем, жутким колоссом, сложившимся из густейшего мрака. Словно во сне, скользило оно адовой пеленою. Страх и трепет охватили меня – и новое удивление.
Зеленые сумерки, что царили вокруг несчетные миллионолетия, начинали уступать непроницаемому мраку. Недвижный, оглядывался я окрест. Столетие пробежало – а мне лишь казалось, что вдали изредка вспыхивают мрачные красные сполохи.
Я усердно глядел и наконец сумел заметить округлые силуэты миров, на которых под черными облаками багрянело тусклое пламя. Из небесного мрака приближались они ко мне. Вот и они уже сделались яснее для моего зрения. Я видел их… отчетливо видел: кровью отливающие шары, размером подобные тем сферам, что когда-то прошли передо мной. И мимо меня. Странное смятение охватило мою душу. Я познал отвращение… ужас! Эти миры внушали мне только подобные чувства – скорее знанием сердца, а не доказательствами разума.
Некоторые из мимолетных миров казались мне ярче, и вдруг с одного из них на меня поглядело лицо. Человеческое, но такой мукой были искажены черты его, что я не мог отвести глаз. Я не знал еще, что возможна такая тоска. И то, что остальные шары вокруг оставались безликими, лишь увеличивало ее. Долго видел я это лицо, наконец и оно кануло в обступивший мрак. Потом я видел и других – с той же безнадежной мукой на слепых лицах…
Долго двигалось время, и наконец осознал я, что нахожусь ближе к мрачным шарам, чем это было прежде. Это вселило в меня тревогу, хотя теперь я уже не так сильно боялся этих странных шаров, ибо сострадание к скорбным узникам смягчило мой страх.
Меня увлекало к кровавым сферам – сомнений уже не оставалось, – и вот я уже плыл между ними. Одна из них все приближалась, и я не мог избегнуть ее. Через какую-то минуту она оказалась совсем рядом, и меня вовлекло в кроваво-красную мглу. Та вдруг разошлась, и подо мной оказался беспредельный простор Равнины Молчания, а над нею царили те же уныние и тишина, что так поразили меня во время предыдущих скитаний. Наконец из рудой мглы выросли могучие пики гор, разошедшиеся амфитеатром, где немыслимо давно были явлены мне ужасы, лежащие в основе многих вещей, где, безмолвный и громадный, высится тот таинственный дом, подобие которого на глазах моих было пожрано пламенем ада, прежде чем слились в поцелуе Земля и Солнце.
Гребень горного амфитеатра я заметил задолго, но нижняя часть его проступила нескоро. Возможно, мешала жуткая ржавая мгла, обволакивавшая поверхность равнины. Впрочем, наконец я увидел их.
Через какое-то время я оказался уже возле гор, вершины теперь нависали над моей головой. И великое ущелье разверзлось передо мною… не желая того, я стремился к нему.
Наконец я очутился на просторной Арене… милях в пяти высился дом, огромный, чудовищный и молчаливый, находящийся в самом центре колоссального амфитеатра. Я отметил, что дом вовсе не переменился… словно бы я только вчера побывал здесь. Вокруг суровые темные горы хмурились и молчали.
Вдалеке от меня – по правую руку – высился колоссальный силуэт ослоголового бога. Над ним в тысячах фатомов[12] над моей головой из кровавой мглы вздымался жуткий силуэт богини. Слева я увидел чудовищную безглазую тварь, серую и непознаваемую взглядом. Еще дальше на узком карнизе нежился фиолетовый вурдалак – мерзкое пятно, гнусным своим цветом выделявшееся на фоне темных гор.
Медленно плыл я через огромную Арену. И различал над собою прочие ужасы, что населяли высоты.
Постепенно я приблизился к дому, и мысли мои вернулись назад через пропасть неисчислимых лет. Вспомнился призрак этого дома. Немного времени миновало, и стало заметно, что меня несет прямо к безмолвной каменной громаде.
Тут я как бы онемел, словно исполнился полного безразличия, лишившего меня страха, без которого нельзя было приблизиться к этой огромной башне. И я спокойно взирал на нее, как ожидает бедствия человек, одурманенный клубами табачного дыма.
Скоро я уже оказался так близко к дому, что был способен различить во множестве детали его. И чем больше смотрел я, тем более подтверждалось впечатление тождества прежнего обиталища моего и этого дома. Ни в чем, кроме размера, не мог я увидеть отличий.