Тут все заходило ходуном, затряслось, перевернулось. Обе кикиморы вцепились друг в друга, испуганно озираясь.
- А теперь слушай внимательно! - Мокрыня схватила кикимору за плечи. - Времени совсем мало, вишь как домовой с ночницей в твоем обличье воюют, того и гляди, поубивают кого-нибудь. Думаешь, раз ночница оболочки тебя лишила, то и силы твои забрала? Нет, не может такого быть! На испуг тебя, глупую, взяла, а ты и рада пятками посверкать. Силы-то в тебе много, а ума - не очень. Ты и есть эта сила, сама в себе. И отнять ее никому не по зубам. А сейчас беги, покуда не погиб никто.
Мокшу вдруг обуяла злоба: "А ведь и правда! Приперлась тут какая-то, раскомандовалась, хозяйничает, норовит отнять все, а я даже слова поперек не сказала!" Гнев забурлил, заплескался внутри через край, наполнил кикимору пробудившейся силой. Хлынула эта сила вся сразу, оглушая, сбивая с ног - кикимора чуть не захлебнулась. По кусочкам, медленно Мокша стала отвоевывать свою оболочку, заполняя ее собой, будто костюм какой надевала - руки в руки, ноги в ноги и голову на место. Выдавливала ночницу из себя, словно хворь ненавистную, пока совсем для нее места не осталось.
***
Выбросило ночницу из кикиморы черным комком. Пролетела она через всю комнату - и угодила прямиком в зеркало.
- Ой беда, разобьет ведь! - зажмурился домовой в ожидании.
Тишина.
- Эй! - затормошила Мокша Пафнутия. - Да открой ты глаза наконец!
- Подожди, еще звона не было.
- Не будет звона. Подзатыльник могу дать - зазвенит не хуже. Смотри, пропала она!
- Как пропала? Куда? - вытаращил глаза домовой.
- В зеркало. Летела-летела и провалилась! Внутрь! Только как так вышло...
Подошли к зеркалу, сняли со стены, покрутили, повертели - все как обычно, повесили на место. Осмотрелись - марево над хозяевами поблекло, Андрейка запыхтел, заворочался, стал хныкать. Пафнутий озадаченно оттянул бороду, задумался. И вдруг как хлопнет в ладоши, расплывшись в улыбке. Мокша со страха чуть сама в зеркало не прыгнула.
- Ты что творишь, рожа оголтелая!
- Понял! - ответил домовой. - Ты ее, Мокшенька, из себя прогнала, а в свою оболочку нарядиться она не успела, вот и засосало ее в зеркало, как душу усопшую. Так-то!
Пафнутий погрозил кулаком в сторону зеркала и пошел к хозяевам, пританцовывая. А Мокша все стояла у зеркала и всматривалась внутрь, будто что-то увидела.
- Слишком просто... - пробубнила кикимора.
- Что?
- Просто все слишком. Мы всю весну за ней бегали, да изловить не могли. Огород наизнанку вывернули, Путята по червям ее отлавливал, моей оболочкой завладеть смогла, а нужно было только зеркало ей на уши одеть?
- Ай! Ладно тебе. Из зеркала так просто не вылезешь - такие лабиринты... Я сам не бывал там, но не зря же зеркала занавешивают, когда умирает кто. А попадешь туда - так и будешь блуждать, пока время не кончится. От такой злыдни избавились! Не порть праздник. Пойдем лучше в гости к тебе, ты давно зовешь нору свою смотреть. Я вареньица с собой прихвачу. А дома завтра приберусь. Не буду сегодня работать - без меня управятся.
Пафнутий, пока говорил, и хозяев успел проверить - живы ли, и за печку слазил, банку с вареньем достал, и направился было на выход, как вдруг что-то завыло. Дом затрясся, заходил ходуном. Обернулся домовой - Мокша все так же стоит перед зеркалом, а оно рябью покрылось, будто вода. Поверхность вздулась, пошла пузырями, а изнутри ударило, словно в двери кто-то ломился, да так, что с полок все посыпалась.
Кикимора попятилась, но тут ударило с новой силой. Внутри зеркала что-то хрустнуло, треснуло, а отражение в нем сменилось снежным пейзажем. Мокша с Пафнутием от удивления рты пораскрывали, уставились на чудо во все глаза. Пейзаж вдруг застило черным, и это черное медленно, словно кисель, стало перетекать наружу.
Ночница черной жижей переваливалась через край, тут же покрываясь оболочкой. Рука ее вытянулась из зеркала, раскорячилась, уперлась в стену и стала вытягивать за собой остальное.
- Смотри, как ей назад-то хочется. Тьфу! Сгинь ты уже, зараза! - рявкнул домовой и запустил в зеркало банкой с вареньем.
Зеркало со звоном разлетелось, изнутри него раздался крик, а руку, что ночница наружу высунула, в тот же миг затянуло обратно.