Кончики пальцев достают до ручки, и дверь отворяется с тихим скрипом. Так просто. Ему никогда ещё не встречались люди, не запирающие на ночь двери.
Кирилл переступает через порог, прикрывает за собой дверь и напрягает глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то. Из-под второй двери пробивается слабый язычок света. Внизу какая-то обувь, Кирилл запинается об неё и едва не растягивается на полу. В следующий момент под потолком зажигается лампочка, и всё тонет в море света. Свет забивает глаза, Кирилл жмурится и садится прямо на пол.
- Попался, да? - сочувственно говорит Друг.
Она возвышается над ним, удивительно длинная, странно, как не задевает головой лампочку. В шортах и белой майке, волосы растрёпаны по плечам, и кажется, что там, под потолком, парит оранжевый воздушный шарик.
- Так-так. И кто тут у нас.
Голос озадаченный. Говорит она низко, голос, прежде чем вырваться наружу, клокочет и переваливается в горле.
- Простите, - блеет Кирилл.
Её руки перелетают от талии к голове и обратно, бормочет растерянно:
- Я думала, у меня завелась крыса. Ну, бродячую кошку я тоже могла предположить, не дом, а сыр. Такой дырявый. Но чтобы здесь завёлся ребёнок!..
Кирилл хочет ещё что-то сказать, но его начинают душить слёзы, просачиваются через ресницы и мокрыми дорожками чертят по щекам. Размазывает их тыльной стороной ладони.
Женщина хватается за голову.
- Прекрати! Сейчас же прекрати. Я не умею ладить с детьми. Ну как тебя заткнуть-то, а?
Хватает его в охапку, неумело, так, что одной ногой он упирается ей под рёбра и прихожая куда-то уплывает - её место занимает комната. Очень маленькая, даже меньше той, в которой Кирилл спит, однако вокруг столько интересных предметов, что слёзы мигом высыхают.
- У меня здесь были друзья, так что прости за бардак... хотя... перед кем я извиняюсь, - бормочет она.
Сажает его в кресло, отдувается, вытирает со лба пот. Всё-таки он достаточно тяжёлый. Сама садится на пол, скрещивает ноги.
Здесь пахнет мандаринами и кофе, свет от нескольких свечей под красными колпачками бродит по расставленным в беспорядке книгам, каким-то хрупким изящным вещам. На подоконнике несколько яблок, на диване раскидана одёжка. Кирилл вдруг думает, что эта тётя, возможно, не такая уж и большая. Просто кажется взрослой. Правда, мамы у неё почему-то нет. Если бы у неё была мама, она бы мигом заставила всё это убрать.
Кирилл вертится, разглядывает обстановку, ищет глазами аквариум с лягушками и страшными рыбами, или хотя бы котёл с зельем. Даже метлы нету, хотя в углу за кроватью сверкает глянцевыми красными боками пузатый пылесос.
Пока Кирилл размышляет, может ли современная ведьма летать на пылесосе, она нетерпеливо спрашивает:
- Ты что это? Потерялся?
- Не-а... - бормочет Кирилл и неуютно возится. С каждым движением он увязает в кресле всё сильнее.
- Тогда - что? Не в гости же пришёл?
- В гости.
- Давай, колись. А я пока поставлю чайник. Только вот конфет у меня нет. Кончились.
На спинке кровати висит зонт, и Кирилл вдруг понимает, что он живой. Ручка изгибается, купол шелестит, и через складки материала выплывает крошечное сморщенное личико. Глядит с любопытством на Кирилла. Ночник. Кирилл вытягивает шею, пытаясь получше разглядеть существо, и зонт хлопает ему своим куполом, как будто крыльями.
Чайник у неё прямо здесь, на полу, и симпатичные белые чашки с синей каёмкой. Чай пахнет ежевикой, колючий запах приятно щекочет ноздри.
Обняв чашку, Кирилл набирается смелости:
- А где у вас котёл?
- Котёл?
- Да. Я думал, вы ведьма...
Женщина обескуражена вопросом. Улыбается, в глазах пляшут искорки, в уголках губ вспыхивают внезапные веснушки, и ещё веснушки каким-то образом сидят у неё в волосах. Кирилл не может это объяснить - просто видит, как они переливаются на свету.
- Нифига себе. И что же ты хотел от ведьмы?
- Чтобы вы вернули глаза моим папе и маме.
Место улыбки занимает озабоченное выражение.
- А что у них с глазами? Что-то серьёзное?
Кирилл, как может, рассказывает ей о рыбах в глазах Большишей и между делом думает, что удивительное не в том, что она его понимает. Она его слушает. Слушает, красиво наклонив к плечу голову, так, что рыжие локоны свешиваются прямо на переносицу. Не торопится никуда, слушает не одним ухом, а сразу двумя. И не пытается переделать под какие-то свои каноны. Воспринимает всё как есть. Верит ему на слово.
- У тебя нет этих рыбок, - заканчивает Кирилл. - И ты меня слышишь.
- Есть, - многозначительно говорит женщина, - Просто своих рыбок я держу в другом месте. Не в голове. Знаешь, люблю смотреть на мир чистыми глазами. Эта вода, о которой ты рассказывал... я прекрасно понимаю, о чём ты. Попробую тебе объяснить. Но сначала нужно позвонить твоим родителям. Помнишь номер своего дома?
Кирилл мотает головой.
- Ты из двадцать пятого. Я тебя помню. У твоей мамы такие роскошные волосы, и пальто с кленовыми листьями.
Она роется на полках, коричневая книжка с телефонами раскрывается на нужной странице. Пикает кнопками на трубке. Там не отвечают довольно долго, а когда, наконец, берут трубку, Кирилл понимает, что это папа. Тётя мягко рассказывает о нём, мол, вот, нашёлся, вы не теряли? Женщина терпеливо объясняет, где они могут найти своего сына и отключается.
- Ещё чаю?