Уилф мечется взад и вперед по проходу между своими стеллажами, не уверенный ни в чем. При каждом шаге мокрый отворот брюк оставляет у него на лодыжке холодный поцелуй. Может, он просто убедил себя, что книги перепутаны, потому что слишком пристально смотрит на них, так же как убедил себя, что не может собрать слова в предложение, когда пытался читать? Он начинает ощущать, что за ним наблюдают, хотя наблюдателя он не видит. Неужели он может выдать свою тайну монитору из кабинета Вуди? Если нужно, он снова преодолеет свои трудности – теперь он стал старше и умнее. Он заставляет себя развернуться спиной к своей секции. Его смена закончилась пятнадцать минут назад.
Он убеждается, что отметил свой уход (накануне вечером Найджел обнаружил его карточку не в том кармашке, хотя Уилф уверен, что перекладывал ее) и застегивает пуговицы на пальто. Сунув руки в карманы, он выходит из магазина в туман, который тянется за ним по проулку вдоль «Текстов» мрачным сгустком, больше похожим на натекшую лужу, чем на тень. Его машинка ссутулилась под недорисованным крестом буквы Т, между «рапирой» Конни и «новой» Джил. Когда он заводит двигатель и включает фары, его движения отделены друг от друга такими паузами, словно он тщательно выверяет их; он думает только о том, что и в этом тоже виноват Слейтер. Лучи фар притягивают к себе клубы тумана, и он включает для компании радио, отъезжая в своей «микре» от покрасневшей в свете стоп-сигналов бетонной стены.
Однажды в концертном зале он видел, как слепая женщина подняла голову при звуках музыки Моцарта, словно ощутила на лице солнце, но сейчас Уилфу кажется, что туман скрыл его навеки. Симфония по радио звучит как-то глухо, сколько бы он ни прибавлял громкость. Он объезжает «Тексты» и пересекает парковку, но затем приходится притормозить, потому что туман словно тащится за ним, как нога улитки. Необъятное дымное дыхание, холоднее даже ночи, окутывает автомобиль, и две размытых сферы таращатся на него из беловатой плотной мглы. Она истончается, и он видит, что это отражение его собственных фар в витрине супермаркета. Уилф подавляет остатки страха, который отдает на вкус туманом, и выезжает за пределы торгового комплекса.
Он не осмеливается прибавить скорость, и кажется, что Заболоченные Луга тянут его обратно. На скоростной трассе туман немного ослабляет свою хватку, но приходится проехать еще милю, прежде чем дорога проясняется. Тормозные огни проносятся через темноту, словно насекомые, не успевшие понять, что пришла зима. Спустя четверть часа скоростная трасса заканчивается, заставляя автомобили вполовину сбавить скорость, и Уилф поворачивает налево, к Солфорду. Длинный поезд со светящимися окнами меряет расстояние над мостами, которые отделяют Солфорд от Манчестера. По другую сторону от шоссе Ист-Ланкашир-роуд светится университет, похожий на гигантский заостренный кусок янтаря, а между ним и рекой Эруэлл рассыпались дома. Самые большие из них разделены на квартиры для студентов и таких самодостаточных личностей, как Уилф. Еще пять минут, и он у себя.
В одном из окон на последнем этаже соседнего дома пульсируют разноцветные огни, но Уилф не слышит музыки, которую, должно быть, сопровождают эти дискотечные всполохи. Когда он ставит машину в ряд других, под колесами похрустывают плоды платана, из-за которого старая кирпичная стена выпятила брюхо на тротуар. Когда он поднимается на крыльцо, пегое от многочисленных слоев краски, и на секунду включает свет над узкой лестницей с ковром, до него доносится запах карри из квартиры на первом этаже, а сверху слышится смех из телевизора. Он в хороших отношениях со всеми своими соседями, по воскресеньям ездит обедать к родителям в Прествич. Но, по большому счету, ему требуется лишь общество его книг.
И они приветствуют его, как только он отпирает дверь: целые шкафы вытянулись вдоль стен короткого коридора. Авторы от А до Д в коридоре, от Е до П в гостиной, а от Р до конца алфавита – в спальне. Уже скоро ему придется ставить их в два ряда на некоторых полках, чтобы не загромождать кухню и ванную, но прямо сейчас он обязан доказать себе, что достоин их. Уилф спешно входит в спальню и берет толстый том в мягкой обложке. Вдохнув в себя пыльный запах, он открывает первую страницу «Войны и мира».
«Eh bien, mon prince…» Он читает эти слова и все предложение до конца, и следующее, которое длиннее в два раза, с круглыми скобками и всем прочим. Он прочитывает страницу целиком, а потом садится на кровать, чтобы дочитать до конца главу, прежде чем сбросить грязные ботинки и забраться под лоскутное одеяло, когда начинает читать о суаре Анны Павловны. Он не сознает ничего вокруг – только книга и его собственный триумф, и, по крайней мере, так он не слышит далекого смеха, настолько механического, что он звучит почти безумно. Ничто не имеет значения, только то, что у него нет причин для страха. Ему не придется завтра на работе скрывать свою тайну. Он так рад, что никто и никогда не узнает, какого дурака он свалял.