Нынешняя осень была особенно красива.
По дороге к дому Самоварова невольно залюбовалась буйством красок перед спячкой разодевшейся в лучшие одеяния природы — от обилия пурпура и охры кружилась голова!
«Наш земной путь — всего лишь переход из одного измерения в другое. И осенью он особо заметен».
Варвара Сергеевна посмотрела на небо.
Словно в подтверждение ее мыслей та его сторона, что покрывала Юсуповский дворец, была подернута сизыми тревожными тучами, зато солнце над Исаакием, высунувшее на прозрачно-голубом небе острые язычки, щедро выплескивало на город остатки летнего тепла.
Две недели назад Варвара Сергеевна записалась на курсы вождения, имея перед собой цель: сдать на права категории А. К будущему лету на деньги, что остались после поездки в Рим, она запланировала приобрести не слишком дорогой современный мотоцикл, на котором могла бы вместе с Валерой ездить на дачу.
Готовила она к этому доктора с весны.
Не перечислить, сколько было споров, слез и следовавших за этим бурных примирений!
Наконец Валерий Павлович сдался.
«Варя, только никаких заигрываний с инспекторами ГИБДД! Я сам приеду на экзамен и посмотрю, чему ты там научилась. Речь идет о твоей безопасности».
«О нашей безопасности! — хмыкнула в ответ Варвара Сергеевна. — Я же тебя катать на мотике собираюсь».
Самоварова посмотрела на экран айфона — время позволяло, вернувшись домой, не торопясь позавтракать, немного поработать над романом, в котором она вот уже несколько месяцев не могла выстроить внятный сюжет, и привести себя в порядок.
К двенадцати ей нужно было успеть на курсы вождения.
Подойдя к дому, Варвара Сергеевна увидела пожарную машину, вокруг которой сгрудились праздные и любопытные жители.
В груди неприятно екнуло.
За то время, что Самоварова проживала в квартире доктора, ей, общительной и любопытной к людям, удалось перезнакомиться почти со всеми местными тетушками и бабульками.
Не успело недоброе предчувствие облачиться в какую-либо понятную форму, как к ней подскочила Мария Юрьевна, соседка с первого этажа, посвятившая себя воспитанию внуков, бесконечно нарождавшихся от трех любвеобильных дочерей.
— Ой, Варя, голубушка! — приближаясь, зашумел соседкин тонкогубый, с герпесным прыщиком в уголке рот. — Это у вас ведь полыхнуло! Беда-то какая!
— Как давно? — Сглотнув, Варвара Сергеевна постаралась взять себя в руки.
— Да минут пятнадцать тушат, правда, говорят, только прихожая сильно пострадала… Роман Аркадьевич из тридцать седьмой дома был, хоть и старик совсем, запах тотчас учуял! Выскочил на площадку, видит — дымит ваша дверь. Он мешкать не стал, как заорет на весь подъезд благим матом! Тут уж и остальные повыскакивали, кто-то вызвал пожарных…
Слушая соседку, Варвара Сергеевна бешено отматывала назад кадры прошедшего утра. Валерий Павлович ушел из дома первым. Сегодня у него сложный день, и в поликлинику он отправился к восьми. Перекусив йогуртом, в семь тридцать Валера закрыл за собой дверь.
В это время она уже одевалась.
Ни газовой плитой, ни тостером, ни кофемашиной с автоматическим отключением никто из них утром не пользовался.
Что еще может быть? Утюг?!
Нет, Валера достал из шкафа заранее выглаженную, белую в синюю полоску рубашку. Варваре же было не до марафета. Наскоро собираясь, она надела спортивный костюм.
Живя с педантичным доктором, Самоварова приобрела привычку перед любым, даже краткосрочным выходом из дома проверять, закрыты ли окна и краны. Стоило ли говорить о газе и электрических приборах!
И не курила она сегодня в квартире. В очередной раз под давлением Валеры решила бросать, оставив себе право на пару-тройку папирос в день строго на балконе и строго после еды.
От сигарет Варвара Сергеевна давно уже отказалась. Брала хороший табак в магазинчике на Невском, с помощью специальной машинки крутила самокрутки и заполняла ими полюбившийся подарок единственной подруги Ларки Калининой — обтянутый зеленой кожей дамский портсигар.
Продравшись сквозь кольцо заверещавших при ее появлении на все лады соседок, Самоварова, проигнорировав лифт, взбежала на третий этаж по лестнице.
«Пресли!» — оглушающе стучало в голове.
То, что осталось от сгоревшей двери, зияло мокрой черной дырой.
Забежав в квартиру, Самоварова закашлялась от едкого специфического запаха тлена и пены.