Покрутив нож в руках, она сунула его под матрас кровати.
14
Варвара Сергеевна встала позже обычного — в десятом часу.
Ее организм всегда был крайне чувствителен к тому, что переживала психика.
Невозможность высказать свое мнение неизменно вызывала сухой кашель, злость — неприятные ощущение в области желудка, а тяжелые мысли — головную боль и упадок давления.
За ее оправдывавшим саму себя «что-то я разоспалась, потому что испортилась погода» скрывалось нежелание столкнуться с Анькой и доктором, на которых после вчерашнего в ней засела обида.
И если дочь она еще могла как-то оправдать эмоциональной неуравновешенностью, то доктора, вмешавшегося в ее отношения с дочерью и принявшего не ее сторону, Варвара Сергеевна оправдывать не хотела.
Оба, не сговариваясь, демонстрировали ей одно: она — фантазерка-бездельница, к тому же еще и эгоистка, и последнее ранило Самоварову до глубины души, поскольку совершенно не соответствовало истине.
Олег, судя по всему, еще дрых после ночной смены.
Потянувшись, Варвара Сергеевна вдруг с радостью поняла, что у нее в ногах, как и прежде, спит Пресли.
«Кошки существуют на более тонких, нежели люди, настройках, они способны остро чувствовать несправедливость! — с благодарностью прильнув щекой к круглой мордочке, успокаивала себя Самоварова. — Была бы я выжившей из ума эгоисткой, Пресли бы ко мне ни в жизнь не пришел!»
Варвара Сергеевна встала с кровати и, схватив в охапку сонного кота, подошла к окну.
Было пасмурно, с неба падал редкий, безразличный снег.
Она попыталась в деталях восстановить свой сон.
В нем снова был вокзал неизвестного суетливого маленького города.
Пестрые, как заплатки на сером покрывале, торговые развалы — от вазочек и потрепанных книг до дешевых китайских халатов и ангоровых, пахнущих химией, немыслимой расцветки кофточек. В закоулках чернявые, в длинных платьях неместные женщины торговали самодельной помадой. Их быстрые, как острый нож, взгляды пугали проходивших мимо. Вдали сновали жадные до смятых купюр мужчины в милицейской, старого образца, форме. Людская масса, спешившая верх-вниз по лестницам, словно выполняла одну на всех безрадостную кропотливую работу.
Воздух ранней весны был пропитан неизбежностью перемен, но они, желанные лишь жадным до внезапно нахлынувшего изобилия воронам и наиболее удачливым торгашам, скорее пугали.
Во сне она знала: ей нужно кого-то отыскать. Не по велению сердца — по приказу совести.
Ее внимание привлекали дети.
Замотанные в колючие шарфы, неуклюжие в своих одинаковых, некрасивых пальтишках и ботинках, хныкавшие или насупленно молчавшие… Любые дети, кроме тех, кого цепко держали за руку бесцветно одетые неулыбчивые матери.
В том, как напряженно она выискивала взглядом одиноких детей, крылось что-то очень важное…
В Варваре Сергеевне будто расправилась какая-то упрямая жилка, запрещавшая подсознанию следовать дальше.
«Сон-сон, уйди вон!» — приказала она и, спустив на пол Пресли, задернула занавеску на окне.
По ее шее стекала тонкая струйка пота.
Пройдя на кухню, она первым делом открыла створку под раковиной. В мусорном ведре лежал пустой синий пакет.
Самоварова бросилась в коридор и открыла входную дверь — на площадке мусора не было.
Тяжело дыша, присела на обувную тумбу в коридоре и закашлялась.
«А мои не так уж не правы! Похоже, у меня прогрессирует самый настоящий психоз…»
Настроение было препоганым.
Чтобы чем-то себя порадовать, Варвара Сергеевна решила сварганить сложный, конвертиком, с сыром внутри, омлет.
А когда подошел кофе, нарушая тишину дома, дернулся мобильный. Звонила Марина Николаевна.
— Варвара Сергеевна! Просто праздник какой-то! Вы опять будто мысли мои читаете! — радостно затараторила она. — Я сегодня иду к «чудо-женщине», мой знакомый только что прислал подтверждение. У нее образовалось окно, и она согласилась меня принять!
— Круто! — растерявшись от такого эмоционального напора, откликнулась Самоварова.
— Я ваш вчерашний ответ на сообщение только утром увидела, вчера устала, рано легла. Представьте: я его читаю — и тут звонит знакомый мужа с предложением сегодня же идти на прием!
— Знакомый… Он что, ее личный ассистент?
— Я разве не сказала? Она никому не дает свой номер. Запись происходит через посредника, оказавшегося у нее на приеме. Она назначает время в одностороннем порядке.
— Вы говорили, она не всех берет. Она же может отказать! — Самоварова почувствовала, как у нее участился пульс. — Или я вас неправильно поняла?