— Точно не знаю… — протянула Марина Николаевна. — Думаю, если ей чем-то не понравится тот, кто пришел на прием, она просто не возьмет его протеже.
— Ясно, — хмыкнула Самоварова, — Просто тайная ложа какая-то!
— Именно! — все с тем же ребячьим восторгом воскликнула собеседница.
С момента их знакомства Варвара Сергеевна еще ни разу не наблюдала у Марины такого приподнятого настроения.
— Позволю себе набраться наглости и заметить, что вряд ли смогу ей чем-то не понравиться, — продолжала тараторить, будто убеждая саму себя, Марина Николаевна.
— Уверена, понравитесь…
— Само собой, я буду хлопотать за вашу дочь, я же обещала! — выпалила Марина на одном дыхании. — А там — как выгорит!
— Спасибо. Буду ждать вестей. И вот что, Мариночка, в любом случае расскажите мне после о своих впечатлениях. Лучше не по телефону. Найдете время — буду рада увидеться.
— Я тоже буду рада. В том кафе, да? Десерт был чудесный!
— Заметано.
— Целую! — совсем уж неожиданно прощебетала напоследок Марина Николаевна и первая нажала отбой.
Как раз после завершения разговора на кухне появился Олег в надетой задом наперед футболке. Яркий принт с популярным мультяшным героем красовался у него на спине. Олежка явно еще не проснулся.
— Завтракать собираетесь? — Сонно улыбаясь, он потянулся, затем кивнул на еще не остывший аппетитный омлет на сковородке.
— Будешь? — охотно предложила Варвара Сергеевна. — На двоих вполне хватит. И кофеек как раз горяченький.
Глядя на симпатичного ей Олега, похожего на невысокого сказочного богатыря с простым и добрым, беззащитным после пробуждения лицом, Самоварова вдруг поняла то, что опрометчиво упустила из виду. Ох и рассеянная она стала… Дурацкие сны и потоки беспокойных мыслей выбили ее из колеи.
В случае согласия «чудо-женщины» взять Аньку на прием она даже не представляла, как преподнести это дочери!
По складу характера Анька была чем-то похожа на мать — любопытная, жадная до всего нового. Да и для цели, которую преследовала (как вчера выяснилось после разговора Самоваровой с доктором), дочь считала, что все средства хороши.
Но вот приплетать сюда Марину Николаевну…
Рассказать Аньке, что за нее хлопочет чужая, незнакомая женщина?
Тогда придется объяснять, как и почему она сблизилась со случайной свидетельницей пожара.
Зная ее собственнический характер, Варвара Сергеевна была уверенна, что откровенный рассказ вызовет у дочери моментальную антипатию к незнакомке, чьи душевные проблемы вдруг стали значимы для матери. А ревность, в свою очередь, вызовет недоверие ко всей затее.
«Если у Марины получится, свалю все на Ларку Калинину, а ее, в свою очередь, предупрежу! Анька Ларку любит, ей доверяет. А иногда и соврать не грех…» — решила Самоварова и, немного успокоившись, переключила внимание на Олега.
Судя по его беспечной болтовне за завтраком, он про ЭКО пока ничего не знал.
Олег, как и большинство русских мужчин, был устойчиво самолюбив.
Стоило ли говорить о том, как он мог воспринять обвинения Аньки в его мужской несостоятельности?
Унизительные анализы на жизнеспособность сперматозоидов, походы по врачам, сдача семени в случае, если Анька убедит его в необходимости искусственного оплодотворения…
Глядя на довольную физиономию Олега, суетившегося с тарелками у стола, Варвара Сергеевна заранее знала: Анькин сомнительный, вызванный ее неустойчивым психическим состоянием план привнесет негатив и ссоры в отношения молодой семьи.
Поели молча, изредка поглядывая друг на друга и улыбаясь.
Снег, как будто понарошку попугавший, перестал валиться с неба, на кухне было солнечно и тепло ногам от присутствия под столом Пресли и Капы, двух наглецов, по-собачьи примостившихся рядом с хозяйкой в надежде получить со стола какое-нибудь лакомство.
— Как обстоят дела с мусором? — покончив с завтраком, спросил Олег.
В устах этого позитивного во всех смыслах человека даже столь болезненный вопрос не смог испортить Варваре Сергеевне улучшившегося настроения.
А может, все дело в личных границах?
В отношениях с дочерью ее границы были уязвимы, и каждый раз при попытке их нарушения Самоваровой приходилось их отстаивать.
С доктором же, едва закончился конфетно-букетный период, границы не стерлись, но незаметно размылись.
Он даже счел себя вправе открыто намекнуть ей, майору полиции, на причину, благодаря которой они и познакомились — на ее неприкаянность! Горела бы она, как прежде, на службе, откуда бы взялся в ее жизни Валерий Павлович?