— Иди отдохни. Я сама что-нибудь приготовлю, — не став цепляться к словам, великодушно заявила дочь.
Варвара Сергеевна с трудом подавила беззлобную усмешку: готовить ее дочь никогда не умела. До их с доктором переезда в квартиру, как выяснила Самоварова у Олега, питались влюбленные в основном полуфабрикатами или заказывали пиццу и суши.
— Ладно, пойду полежу.
Есть Самоваровой совсем не хотелось.
Минут через десять Анька зашла в ее комнату. В руке у нее была пачка опрометчиво забытого на кухонном столе транквилизатора.
— Мам, это что?! — нахмурилась дочь.
Варвара Сергеевна, безо всякого интереса прокручивавшая новостную ленту, приподняла голову с подушки.
— А… Так я лекарства разбирала.
— И нашла именно это.
— Нашла! — Самоварова, отложив мобильный в сторону, пыталась смотреть дочери прямо в глаза. — А почему бы мне его не найти?
— Понятно… — удрученно протянула Анька. — И потому ты такая странная.
— Но я его не принимала! — Варвара Сергеевна привстала с дивана.
— Здесь не хватает трех таблеток, — констатировала дочь.
— Так это еще в лихом году было! Ты, наверное, не помнишь, мне их врачиха прописала, я пару дней принимала, потом бросила. От них эффект, что от твоих гормонов — будто бухала три дня, — затягивая пояс на халате, вяло пошутила она.
С брезгливым видом покрутив пачку в руках, Анька сунула ее в карман брюк.
Заметив недовольный взгляд матери, бросила:
— Коли не принимаешь, пусть побудет у меня до тех пор, пока твой Палыч не скажет, рекомендует он их тебе или нет. Твой чай, кстати, готов. Тебе сюда принести?
— Почему же? Пойдем на кухню.
Пока Самоварова медленно отхлебывала горячий, казавшийся ей совсем безвкусным чай, Анька, жуя свой «колхозный» бутерброд — два ломтя бездрожжевого хлеба, между которыми был наспех засунут нежирный сыр, — не сводила с нее глаз.
— Мам… — наконец заговорила она, — что у тебя стряслось? Только не говори мне, что полоумная Маргарита действительно сняла камеру и снова подкинула мусор. — На сей раз в ее голосе не слышалось ни тени сарказма.
— Маргарита Ивановна никогда нам мусор не подкидывала. — Не глядя на дочь, Варвара Сергеевна ложкой выудила из чая толстенный ломоть лимона и отложила его на блюдечко.
— Тогда что? — продолжала пялиться Анька.
— Все нормально… Говорю тебе — немного устала. Да и погода скачет вместе с моим давлением.
— Мам… почему у нас всю жизнь — вот так? — нахмурилась дочь.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты, сколько я помню, пытаешься строить из себя железную леди! Ничего ни с кем не проговариваешь, все носишь в себе. Это губительно для твоей психики.
«Все ясно. Начиталась интернетных психологов…» Самоварова, не имея ни сил, ни желания спорить, молчала.
— Ну что ты молчишь-то опять?! Всегда у тебя все нормально. А потом — раз, и ты в больнице!
— Аня, это запрещенный прием. В прошлую нашу беседу ты его уже пыталась применить, сама помнишь, дело закончилось бессмысленной ссорой, — по-прежнему не глядя на дочь, тихо ответила Самоварова.
— Мам! — не выдержав, Анька вскочила со стула и подошла к ней вплотную. Глаза ее горели. — Я больше не хочу тебя потерять! Тогда ты несколько месяцев тихушничала и не рассказывала о том, что происходило на твоей гребаной работе. Ты хоть раз подумала, каково было мне?! Я же все прекрасно чувствовала! И сейчас чувствую… Что-то не так!
Варвара Сергеевна поймала руку дочери и осторожно прижала ее к груди.
— С тех пор кое-что изменилось. У меня появился мужчина, я многое с ним проговариваю, — сама себе не веря, отбивалась она.
— Я понимаю, что перегнула палку насчет Олега, — без тени сожаления продолжила Анька. — Но дело же не в моих с ним отношениях? — упорствовала она. — У вас сгорела квартира, но ты, как и всегда, держалась молодцом. Что происходит, мам? Неужели все дело в том, что из-за нашего совместного проживания у тебя испортились отношения с доктором? Поделись со мной, я пойму! — Анька накрыла своей мягкой и теплой ладонью руку матери.
Перед глазами Самоваровой застыла картинка — доктор и миловидная шатенка интимничают в уютном кафе. А в ушах так и ухали злые шаги Никитина, ходившего взад-вперед по кабинету в бездушном — стекло и металл — офисном центре.
По-прежнему прижимая к груди руку дочери, Варвара Сергеевна беззвучно разрыдалась.
25
С приятным волнением в груди она наблюдала, как продавщица с накачанными силиконовыми губами ловкими пальчиками с неестественным зеленовато-желтым маникюром заворачивает в хрустящую, пахнущую роскошью бумагу белье.