— Да, уже выхожу.
Наскоро промокнув тело, Самоварова накинула халат и намотала на влажные волосы белоснежное мягкое полотенце. С тех пор как она снова оказалась в своем доме, кое-какие полезные привычки, приобретенные ею за время проживания у доктора, она привнесла и сюда. Для того чтобы белое постельное белье и махровые полотенца не отдавали «серостью», она начала покупать дорогой, с отбеливающим эффектом стиральный порошок. Прежде чем загрузить белье в машинку, предварительно замачивала его на ночь. Жизнь с доктором, выходит, сделала ее, всегда не любившую быт, лучше, его же жизнь, как выяснилось сегодня, осталась без изменений.
Варвара Сергеевна открыла дверь. Анька топталась у порога.
— Что так долго-то? Уж полчаса, как ты здесь засела.
— Я что, кого-то задержала?
— Да нет… просто испугалась, что тебе плохо.
— С чего это мне должно быть плохо? Мне двести лет, что ли? — огрызнулась на дочь Самоварова.
— Ну… жива — и слава богу, — пожала плечами Анька и, развернувшись, удалилась в сторону своей спальни.
Доктор все так же сидел в кресле и работал.
Положив под язык две таблетки глицина, Варвара Сергеевна разложила диван.
Как следует взбив подушки и взяв со столика очки и книгу, улеглась в постель.
Валера захлопнул ноутбук. Погасив верхний свет, молча вышел из комнаты.
Вернулся минут через десять. От него пахло пачулями.
Юркнув под одеяло, он требовательно вытащил из ее рук книгу и погасил ночник.
С момента переезда в эту квартиру любовью они еще не занимались ни разу.
Валера был нежен, но нетерпелив, будто пытался доказать кому-то третьему не только чья она женщина, но и с кем ей лучше.
За время соития оба не проронили ни слова.
Довольный и уставший доктор потянул на себя одеяло и, пожелав ей спокойной ночи, повернулся на бок.
Через пару минут комнату наполнило его спокойное умиротворенное посапывание.
У Варвары Сергеевны сна не было ни в одном глазу.
…Регина перестала появляться в летнем садике, а Варя не сталкивалась с более не звонившей и не отвечавшей на телефонные звонки Ольгой.
В июле Варя, под контролем Никитина, приступила к расследованию серьезного преступления — три мужских, с огнестрельными ранениями, трупа в одном из дворов на территории их района. Свидетелей не было, при проверке личности убитых выяснилось, что двое из них ранее задерживались за производство и распространение наркотиков.
Советский Союз как дряхлый больной старик угасал на глазах.
Теневые структуры все больше укреплялись в своей пока еще незримой для простого обывателя власти.
Дело, след которого тянулся из Средней Азии, было скользким, его сразу взяло под контроль начальство.
Расследование быстро зашло в тупик. На все ее запросы коллеги из Ташкента отвечали уклончиво.
Создавалось устойчивое ощущение, что откуда-то сверху дело пытались замять, списав на обычную «хулиганку».
В то лето она впервые начала сомневаться в своей профессии, в правильности выбранного пути.
Никитин искренне горячился и убеждал ее в том, что скоро все переменится, коррупционеров пересажают, а в органах останутся только честные и неподкупные кадры. Но верилось в это с трудом.
Как-то вечером, возвращаясь домой с Анютой, она встретила у подъезда Маргариту Ивановну.
— Как дела у Ольги? — выкинув окурок в урну, многозначительно растягивая слова, пристально взглянула на нее соседка.
— Давно ее не видела.
— Вы ведь вроде подруги! — усмехнулась Маргарита.
На ней были фирменные ярко-розовые штаны-бананы, на зависть всем молоденьким и не очень девчонкам округи привезенные из-за границы стюардессой — младшей сестрой мужа.
Варя замялась. Подругой бы Ольгу она не назвала даже в лучшие времена. Приятельница, соседка, кто угодно… До статуса подруги Рыбченко никогда не дотягивала.
— Видела ее тут вчера. Встретились в универсаме. Набрала полную тележку рыбных консервов и яблочного пюре.
— Сочетание что-то не очень, — поморщилась Варя.
Соседка продолжала внимательно на нее глядеть.
— Меня насторожило ее поведение, — дождавшись, пока Анюта, устав вертеться на месте, отбежала к песочнице, продолжила Маргарита.
— Ну… запасаться консервами в нынешнее время не так уж и странно.
— Да уж… — понизила голос соседка. — Знаешь, что наши Олимпиаду в Лос-Анджелесе бойкотировали? Все надежды и чаяния зазря. Новый-то дед с ордой гэбистов… и, боюсь, с ним будет еще хуже, чем с «бровеносцем в потемках»…
— Про Олимпиаду слышала.