Под ногами ни хруста, ни шороха, ночь на пару с Фанерой затаили дыхание и в этой совершенной тиши хриплыми птицами, шершавой галькой бились чужие злые слова. Бились, сталкивались и рассыпались стеклянной стружкой и янтарным светом Им было тесно в тишине. Они хотели вырваться.
..Как пойду я за грань жизни
где теряется тропа
На семи столбах железных
там покоятся..
ВРАТА
Странно-округлое слово внезапным комом застыло в горле, я на миг запнулся, и в разрыв строк одним звериным прыжком ворвалась глухая тишина.
Жарко вздохнула над ухом и положила тяжелую лапу на левое плечо.
А вот и я, дружок. Не ждал?
Всего на один миг.
Но это было действенно.
Сердце суматошно заколотилось о ребра, словно желая вырваться из тесной грудной клетки и улететь как можно дальше от этого страшного места, и прокатившаяся от пяток до макушки волна сдирающего кожу холода швырнула меня вперед.
Рифмы выплывали из груди глубоководными черными рыбами и, срываемые горячим ветром, пеплом уносились с пересохших губ.
..Заплетенные ветрами
Заговорены водой
Заклейменные огнями
Зацелованы землей
Я вел последний круг, позади рысью кралась тишина, а впереди бился и трепетал живой огонь.
И пальцы, послушные истинной воле, медленно тянули нож.
Потому что в конце всегда надо ставить точку, а руны рисуют только кровью.
Тем паче THURISAZ.
Руну Врат.
Я шел, и никому не было дела до почти обезумевшего крика на краю сознания.
Это было неважно.
Я шел.
..Разомкну я все запоры..
Шаг, и я обхожу окаменевшего Фанеру, ни разу не шелохнувшегося с тех пор, как я начал говорить.
..Разомкну я все замки..
Шаг..
Нож, выскользнув из ножен, бесшумно вспарывает воздух, и серебристой щукой выплескивается из темноты в красноватый сумрак.
..Ради силы,
ради воли..
Последним шагом я замыкаю спираль и, развернувшись, приседаю на корточки.
Напротив Фанеры, застывшего памятником самому себе.
Он молчит, опустив руки на рифленый рисунок люка.
В левой зажат листок какой-то дряни, правая пуста.
Перевернутая свастика ржавым пауком прилипла к его ладоням. И мне чудится, будто концы ее чуть-чуть подрагивают. Словно от еле сдерживаемого голодного нетерпения.
Я гляжу в глаза Фанеры, живые черные омуты на осыпающемся ослепительной известью лице.
Гляжу, пытая взглядом собственное отражение в неимоверно расширившихся зрачках друга.
На гладкой шкуре ножа, уютно пристроившегося в ладони, плясали багровые блики еще не пролитой крови и мы оба молчали.
Я, потому что..
А Фанера..
Не знаю..
Последние слова, капля и соломинка, жгли мне гортань, кривили губы и рвались в..
Но я молчал.
И тишина девятым валом вздыбилась за спиной, грозя распороть обезумевшей струной весь мир на куски.
Я молчал.
Мое отражение тысячью брызг разлетелось во все стороны, и Фанера еле заметно наклонил голову.
Так надо.
Клинок поплыл к свече и одновременно Фанера потянулся правой ладонью к трепещущему пламени.
Черным..
Облегчено выдохнул я, и нож поплыл быстрее.
Именем..
Володя, улыбаясь уголками рта, вытянул руку и накрыл пальцами пляшущий огонек.
Пламя, пригнувшись сначала, в следующий миг светлым ореолом овеяло преграду.
Тоски..
Последнее слово, зацепившись за зубы, закружилось шипастой снежинкой, скользнуло по лезвию ножа, и, оттолкнувшись от ладони Фанеры, черным мотыльком упало в огонь.
Игривый янтарный язычок взметнулся вверх, обвивая живую плоть, и истаял в воздухе, оставив лишь тонкую струйку дыма, тянущуюся к земле.
И мы с ночью упали в обнимку.
..Лицо вспыхнуло резкой болью, словно кипятку на щеку плеснули, и сквозь толстый слой ваты, непонятно как оказавшейся у меня в ушах, донеслось:
- ..ок, ты живой? Сашок? Или где?
- Местами - вяло ворочая языком, пробормотал я.
И, открыв глаза, приподнялся на локтях. Дабы оценить обстановку.
Скопившийся в голове туман начал потихоньку рассеиваться, видимо, улетучиваясь через неизвестные науке отверстия.
- Убери руку с моего пульса, я еще слишком живой для тебя. Не дождешься, некрофил.
Встревоженная физиономия Фанеры, нависающая надо мной, при этих словах гнусно ухмыльнулась и разом вернула себе прежнее пофигисткое выражение.
- Живой - со странным удовлетворением сказал он.
А жаль. Редко когда выпадает возможность безнаказанно съездить другу по фэйсу. Но ничего, щас я еще раз врежу, прриготовься. Ты что это, скотина такая, сделал? А?
Я горько вздохнул и, с трудом поднявшись, принялся отряхивать испачкавшийся маскхалат.
Подумать только, единственный выходной маскхалат и тот в грязи.
Как же я на банкеты и рауты теперь ходить то буду?
Отряхивался я долго и вдумчиво. И у Фанеры что-то лопнуло. Возможно и терпение..
- Ну, так я жду ответа на поставленный мною? - грозно произнес он. Вернее, ему казалось, что грозно.
Я вздохнул еще раз, бесполезно, надо в химчистку, и честно признался:
- Не знаю.
- Не знаешь?! - с плохо скрываемым изумлением повторил Фанера.
Смешной человек, он мне не поверил.
- Ну, я пошутить хотел, пошутить. Придурок я, ты уж прости, что мешал. Не знаю, что случилось. Меня как будто потянуло и..
Я запнулся, не в силах состыковать ускользающие верткие слова в мало-мальски понятную фразу.
Как собака, ей богу. Все понимаю, а сказать не могу.
Фанера, поглядев на мои лексические муки, махнул рукой и вздохнул:
- Так и быть, прощаю, пиит. Что с тебя взять, ты ж из-за угла, пыльным мешком да не один раз к тому же. Но будешь еще под руку говорить, пришибу. И, блин, предупреждай, когда на тебя стихотворное настроение накатит. Чтоб я спрятаться успел.
Эриль, забодай тебя копыто.
- На себя посмотри - машинально огрызнулся я. - Если б не я, ты б еще часа два за воздух как припадочный хватался.