– Мне надо поговорить с командиром авиаотряда Куэйлом, – сказал он англичанке с тяжелым подбородком и просунул конверт под плексигласовый щит. – По личному делу. Скажите, что я друг Марка Огилви из Каира. Мы из одного яхт-клуба.
Кто знает, может быть, не последнюю роль в том, что Джонатан позволил своим ногам принять решение, сыграл винный погреб отеля. За несколько недель до прилета Роупера Джонатан на шестнадцать часов оказался заперт в нем, как в тюрьме, и теперь имел полное основание считать тот случай подготовкой к смерти.
Среди особых обязанностей, возложенных на Джонатана герром Майстером, была ежемесячная инвентаризация погреба коллекционных вин. Погреб был вырублен глубоко в скале под одной из наиболее старых построек отеля. Джонатан спускался туда, как правило, в первый понедельник каждого месяца, перед тем как получить шестидневный отпуск, положенный по контракту вместо выходных. В тот злополучный понедельник он не отступил от правила.
Страховая стоимость коллекционных вин была установлена в последний раз на уровне шести с половиной миллионов швейцарских франков. Сложность замковых устройств соответствовала ценности хранимого добра. Прежде чем открыть замок с защелкой, нужно было набрать комбинацию из нескольких цифр и справиться с двумя магнитными замками. Злобный глаз видеокамеры следил за каждым движением.
Успешно преодолев сопротивление замков и запоров, Джонатан начал ритуальный подсчет с «Шато Петрюс» 1961 года – по четыре тысячи пятьсот франков за бутылку, затем перешел к стеллажам с двухквартовыми бутылями «Мутон Ротшильд» 1945 года – по десять тысяч. Он был примерно на полпути, когда внезапно погас свет.
Вот когда Джонатан возненавидел тьму! И зачем только люди выбирают ночную работу? Мальчиком он читал Эдгара По и вместе с героем «Бочонка амонтильядо» прошел все ступени пережитого им кошмара. Ни одна авария на шахте, ни один засыпанный туннель, ни одна история о застрявших в расселинах альпинистах не легла на его память такой тяжелой могильной плитой.
Джонатан застыл на месте. Он перестал ориентироваться в пространстве. Стоит ли он на ногах? Не случился ли с ним удар? Не контузило ли его? Альпинист в нем сгруппировался, как во время падения. Ослепленный моряк вцепился в обломок мачты. Вышколенный солдат – без оружия – вплотную приблизился к невидимому противнику.
Расставив руки, словно ныряльщик на большие глубины, Джонатан двинулся на ощупь вдоль винных стеллажей в поисках выключателя. «Телефон, – подумал он. – Есть ли в погребе телефон?» Его наблюдательность в данном случае сослужила ему плохую службу. Слишком много образов роилось в памяти. Есть ли у двери ручка с внутренней стороны? Огромным напряжением воли удалось вспомнить код сигнального устройства. Но без электричества и оно было бесполезно.
Джонатан напрочь забыл планировку подвала и кружил вокруг стеллажей, словно ночной мотылек вокруг огня. Он, отлично подготовленный к любым неожиданностям, растерялся, столкнувшись с этим ужасом. Ни марш-броски, ни уроки рукопашного боя, ни штрафные учения – ничто не помогло. Он вспомнил, что у золотой рыбки, так по крайней мере писалось в книге, настолько короткая память, что каждый круг по аквариуму кажется ей захватывающим дух путешествием по незнакомым местам.
По лицу Джонатана струился пот, может быть, даже слезы. Время от времени он принимался кричать: «Помогите! Это я, Пайн!» Без толку. «Бутылки! – мелькнуло в голове. – Меня спасут бутылки!» Он решил метать их во тьму – вдруг услышат? Но даже в состоянии, близком к умопомрачению, он сумел удержать себя в руках, сообразив, что было бы безумием крушить одну за другой бутылки «Шато Петрюс» по четыре с половиной тысячи за штуку.
Кто бы мог заметить его отсутствие? Ведь администрации было известно, что он покинул отель для очередного шестидневного отпуска. Инвентаризацию он производил, собственно говоря, в свое свободное время. Это был, конечно, не самый лучший пункт в его контракте. Хозяйка квартиры, где жил Джонатан, разумеется, решит, что он остался ночевать в гостинице, как бывало не раз, когда номера пустовали. И если какой-нибудь залетный миллионер не захочет испробовать редкого вина, он погибнет в заточении, прежде чем кто-нибудь его хватится. А миллионеры по случаю войны сидят по домам…
Чувствуя, что нужно прийти в себя и успокоиться, Джонатан сел на какую-то коробку, выпрямившись, будто на плацу, и принялся мучительно-напряженно перебирать в уме события своей жизни до сего дня. Последняя, предсмертная поверка: лучшие денечки, полезные жизненные уроки, личностные достижения, любимые женщины. И тут он понял, что ничего не было. Ни денечков, ни женщин, ни уроков. Не было. Ничего, кроме Софи, да и та мертва.