Ал. Шубин
«НОЧНОЙ ЧЕЛОВЕК»
Никита Засухин был молчалив тягостно и обидно для окружающих. Когда люди молчат оттого, что им нечего сказать, это воспринимается как должное, но Засухин был молчалив по-особенному — сосредоточенно и, пожалуй, даже пренебрежительно, будто своим молчанием хотел сказать: «Зачем попусту говорить? Все равно не поймете». И хотя он ни разу никого не обидел, обращались к нему редко, с опаской, тщательно выбирая слова и обязательно на «вы», точно не говорили, а писали письмо малознакомому человеку.
И все же однажды бойкий на язык сержант Канев не выдержал. На отдыхе, когда все лежали, греясь на солнце, в вытоптанном и выломанном фруктовом саду, он громко заговорил с Засухиным:
— Давно уже, товарищ старший сержант, собираюсь вас про один предмет спросить, только не доводится все… Почему это вы разговариваете с нами неохотно? Мы вас уважаем и даже гордимся тем, что между нами храбрый орденоносец сражается, а вот разговора откровенного у нас не выходит…
Засухин приподнялся на локте и, повернувшись к Каневу, спокойно и холодно улыбнулся. Потом осмотрел заинтересованные лица товарищей и заговорил неторопливо и глухо:
— Считайте, товарищи, вина в том моя, что разговора не получается, — такой уж я родился… На что жена, можно сказать, самый родной человек, а и та жалуется: «И люблю, говорит, тебя, и, кроме хорошего, от тебя ничего не вижу, а молчание твое мне от тебя нестерпимо…» Это не чужой человек, а жена говорит.
Засухин помолчал, зачем-то отломил и повертел в руках кусочек грушевой коры и, не глядя на товарищей, добавил странные и вовсе непонятные слова!
— Оттого это, должно быть, что родился я ночным человеком.
Если бы сказал это не Засухин, а кто-нибудь другой, хором спросили бы: «А что это за птица такая — ночной человек?» Смешливые расхохотались бы. Но тут все промолчали. Непонятные слова, полные для говорившего скрытого смысла, были приняты всерьез.
На том разговор закончился.
Рассказывая о Засухине новому, недавно назначенному командиру роты, старшина Миусов дал ему такую характеристику:
— В разговоре молчалив, а поступки совершает резкие.
При этом, насколько ему позволяла поза докладывающего подчиненного, Миусов пожал плечами, выражая недоумение, даже неодобрение.
— Резкие поступки? — переспросил лейтенант Трофимов. — Как это понять — жестокие, что ли?
— Крайне решительные и самостоятельные, — подыскал подходящие слова Миусов. И рассказал, как недели три назад, вернувшись из разведки, Засухин, к немалому удивлению всей роты, принес на руках исхудалого, одичалого, но довольно рослого козленка. Это было связано с немалым риском, требовало силы и ловкости.
— Вот эт-та трофей! — не удержался какой-то насмешник.
Нашлись, разумеется, задним числом и советчики.
— Вы бы эту скотину рогатую там прирезали — битую-то нести легче…
Засухин промолчал. Отвел козленка на лужок неподалеку от блиндажа и, привязав к пеньку, пустил пастись.
Наутро козленок пропал. Когда об этом сказали старшему сержанту, он даже глаз не поднял, ограничившись одним словом:
— Знаю…
Только через три дня дознались, в чем дело. Ночью Засухин поручил уходившему в госпиталь бойцу отвести козу бабке Романихе. Старуха жила километрах в шести от переднего края, ютясь в крохотной землянке имеете с тремя сиротками-внуками. Семья жестоко бедовала.
Поступок разведчика неожиданно обернулся понятной стороной и был одобрен.
— Шефство, значит, взял…
— Для сирот козу отвоевал!
Заготовлять сено старухе не пришлось. Изголодавшиеся по осмысленному труду бойцы, уходя на отдых, неизменно заглядывали к ней и, играя щербатой, ржавой косой, навалили прорву травы.
Часть долго стояла в обороне, и за судьбой подарка все внимательно следили.
— Растет коза, — рассказывал кто-нибудь, побывав у Романихи. — Сережки здоровущие, — видать, молочная будет…
Говоривший поглядывал в сторону Засухина, но тот молчал, ничем не проявляя интереса к сообщению о козе. Даже переданную на словах бабкину благодарность он принял молча.
— Вот и пойми его после этого! — развел руками Миусов, закончив рассказ.
— Это вы называете резким поступком? — спросил Трофимов.
— Понятно… Да он и всегда так. Не советуясь, надумает, сделает, словно отрежет, — и все…
— Вот что, товарищ старшина: пусть завтра вечером в шесть часов старший сержант Засухин явится ко мне.
Засухин спускался в блиндаж медленно, скользя большими корявыми сапогами по сбитым глиняным ступеням. Рослый, несколько сутуловатый, он произвел на Трофимова впечатление очень сильного, но неловкого человека, и это его удивило. Уж очень не вязался такой облик с громкой славой мастера ночного поиска.