– Один, – кивнула Вив.
– Старше, младше вас?
– Младше. Ему семнадцать.
– Семнадцать! Могу спорить, ему все это нравится, да? Ждет не дождется, чтоб призвали?
Вив представила Дункана.
– Ну...
– В его годы я бы тоже рвался. А сейчас... Мне почти тридцать, и вот извольте видеть. Два года назад в Майда-Вейл я торговал автомобильными моторами, дела шли прекрасно. Потом началась война, бац – и всему конец. Потом какое-то время вместе с приятелем занимался бижутерией, тоже было неплохо. А теперь застрял в Уэльсе в мерзкой офицерской учебке, где меня учат, с какого конца винтовки вылетает пуля. Все четыре месяца, что я там, каждый день идет дождь, ей-богу. Командиру-то хорошо – торчит в гостинице. А я живу в хибаре с жестяной крышей.
Он все говорил и говорил, рассказывая о нарядах по части, о беспросветных однополчанах, с кем приходилось квартировать, о беспросветных пивных и гостиничных барах, о беспросветной погоде... С ним было смешно. Сверстники Вив жили войной и хотели говорить только о типах самолетов и кораблей, о риске военных и дрязгах флотских. Его это не интересовало. Он не хотел бахвалиться. Он опять зевал, тер глаза, и даже сама его усталость отчего-то казалась привлекательной. Нравилась его взрослая небрежная манера говорить «когда-то в детстве». Нравилось, как он произносит ее имя, и то, как он задумчиво сказал, что оно ей подходит. Нравилось, что он знает про короля Артура. Нравилось даже то, что на нем плохо сидит форма. Вив представила его в обычном пиджаке, рубашке с галстуком и жилете. Опять взглянув на его обезьяньи руки, она дофантазировала остальное: смуглое, крепко сбитое тело с завитками волос на груди, плечи, ягодицы, ноги...
Вдруг задергалась дверная ручка, и Реджи смолк. Раздался стук, а за ним и крик:
– Эй, ты чего там, уснул?
Орал канадец. Реджи промолчал. Но в дверь вновь забарабанили, и он отозвался:
– Здесь занято, приятель! Дуй в соседний!
– Ты уже полчаса сидишь!
– Может человек побыть в одиночестве?
Летчик пнул дверь и отошел, бросив:
– Твою мать!
Реджи покраснел:
– Пошел к черту!
Казалось, он больше смущен, чем сердит. Встретив взгляд Вив, Реджи отвернулся и пробормотал:
– Славный паренек!
– Не привыкать, – пожала плечами Вив. – В машбюро от девиц и не то услышишь.
Она докурила сигарету и бросила окурок на пол, придавив ногой. Подняв взгляд, увидела, что Реджи ее разглядывает. Румянец его сошел, и он смотрел с каким-то новым выражением: улыбался, но чуть насупился, будто чем-то озадаченный.
– Знаете, вы и впрямь чертовски красивая девушка, – помолчав, сказал он. – Вечное мое везенье! Надо же оказаться наедине с интересной девушкой в единственном на свете заведении, где даже невозможно учтиво предложить ей сесть.
Вив опять рассмеялась. Глядя на нее, засмеялся и Реджи.
– Недурственно сказано для человека, который прям подыхает от усталости, а? Послушали бы вы меня, когда я маленько посплю! Ей-богу, я убойный шутник. – Он прикусил губу, по его лицу вновь скользнуло легкое недоумение. – Скажите, а вы, случайно, не галлюцинация, нет?
– Насколько я знаю, нет, – покачала головой Вив.
– Ну да, это вы так говорите. Галлюцинации, они же хитрющие. Поди знай, может, я все еще в Суиндоне и крепко сплю на вокзальной скамье. Нужно какое-то потрясение. Чтобы ключ за шиворот бросили или... ага, знаю! – Он загасил о раковину сигарету, задрал рукав и протянул руку: – Ущипните меня, пожалуйста.
– Ущипнуть?
– Чтобы доказать, что я не сплю.
Вив посмотрела на его открытое запястье. В основании большого пальца гладкая светлая кожа уступала место поросли волос, и вновь невольно возникла не лишенная приятности мысль о смуглых руках и ногах... Вив его ущипнула, ногтями царапнув кожу. Он отдернул руку.
– Уй-й! Умело щиплетесь! Нет, все же вы коварная шпионка! – Он тер и даже дул на ущипнутое место. – Вот что вы наделали! – Он показал отметину. – Дома решат, что я побывал в бою. Придется объяснять: мол, я ранен не вражеским солдатом, а девушкой, с которой разговорился в поездном сортире. В данных обстоятельствах сойдет.