Именно это сиденье у окна привлекло их, когда они осматривали дом. Долгими летними вечерами будем сидеть тут вдвоем, говорили они. Сейчас Хелен смотрела на подоконник, заваленный кучей одежды, на неприбранную кровать, чашки и кружки, груды прочитанных и непрочитанных книг, которые лежали повсюду.
– Наша комната – что-то невозможное, – сказала она. – Извольте видеть: две зрелые дамы, а живут, как шлюхи. Невероятно. Маленькой я мечтала, какой у меня будет дом, когда вырасту, и он всегда виделся до ужаса опрятным и прибранным – совсем как мамин. Мне всегда казалось, что опрятный дом появляется у человека, как... ну, не знаю...
– Как зубы мудрости?
– Да, вроде того. – Хелен провела по зеркалу рукавом, и он поседел от пыли.
Разумеется, другие люди их возраста и сословия обзаводились домработницей. Они себе этого позволить не могли, потому что спали в одной постели. Этажом выше была комнатка, которую соседям и гостям представляли как «комнату Хелен»; там стояли старомодная тахта и громоздкий викторианский гардероб, где хранились пальто, свитеры и резиновые сапоги. Слишком много возни, считали они, ежедневно изображать для уборщицы, что Хелен спит там каждую ночь, все равно когда-нибудь забудут. А уж кто, как не домработницы, в этом доки? Теперь, когда книги Джулии пользовались успехом, приходилось быть осторожными как никогда.
Джулия подошла к зеркалу. Она надела мятое темное льняное платье и пальцами пробежала по волосам; выйдет из любого хаоса и будет выглядеть ухоженной красавицей, подумала Хелен. Джулия придвинулась к зеркалу и помадой мазнула по губам, полным и слегка поджатым. Зеркальное лицо с правильными пропорциональными чертами ничуть не отличалось от реального. А вот Хелен всегда казалась себе в зеркале странной и перекошенной. «Ты похожа на прелестную луковицу», – как-то сказала Джулия.
Закончив прихорашиваться, они пошли на кухню собрать еду. Нашлись хлеб, салат, яблоки, кусок сыра и две бутылки пива. Хелен откопала старое полосатое покрывало, которым укутывали мебель, когда клеили обои; все сложили в холщовую сумку, туда же закинули книжки, сумочки и ключи. Джулия побежала наверх в свой кабинет за сигаретами и спичками. Хелен стояла у кухонного окна и смотрела во двор. По двору раздраженно мотался сутулый мужчина. В самодельной клетке он разводил кроликов и сейчас, наверное, задавал им корм или проверял, как нагуляли вес. Хелен всегда переживала, представляя, какая у них там давка. Она отошла от окна и накинула на плечо сумку. Звякнули бутылки и ключи.
– Джулия, ты готова? – крикнула Хелен.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу.
Их дом с палисадом стоял в ряду строений начала девятнадцатого века. Дома отливали особой лондонской белизной, испещренной серовато-желтыми прожилками: желобки и впадины лепных фасадов потемнели от туманов, копоти и недавней кирпичной пыли. Вероятно, дома с крыльцами и большими парадными дверьми некогда были роскошным жильем, предназначенным для молоденьких ампирных куртизанок, девиц по прозвищу Фанни, Софи или Кегля. Джулии и Хелен нравилось представлять, как эти особы в платьях старинного покроя и туфельках на мягкой подошве легко сбегали по ступенькам, забирались на лошадь и отправлялись кататься в Роттен-роу.10
В плохую погоду выцветшая лепнина нагоняла тоску. Но сегодня улицу заливало солнце, и на фоне голубого неба фасады домов казались выбеленными временем скелетами. Лондон выглядит неплохо, подумала Хелен. Тротуары в пыли, но эта пыль того сорта, какую видишь, скажем, на шерсти кошки, когда она часами валяется на солнце. Двери раскрыты, оконные рамы подняты. Машин так мало, что слышны детские голоса, бормотанье радио и телефонные звонки в пустых комнатах. Ближе к Бейкер-стрит стал слышен оркестр Риджентс-парка – нечто вроде слабых «бум!» и «трам-пам-пам», разбухавших и полоскавшихся в неосязаемых порывах воздуха, точно белье на веревке.
Джулия схватила Хелен за руку и по-детски потащила вперед:
– Пошли! Давай скорее! Парад пропустим! – Пальцы ее пробежали по ладони подруги и ускользнули. – Ощущение, как в детстве, правда? Что это играют?
Они замедлили шаг и прислушались.
– Не пойму, – покачала головой Хелен. – Какую-то современную нескладеху?
– Да нет, конечно.
Музыка стала громче.
– Давай быстрее! – повторила Джулия.
Они по-взрослому улыбались, но шагу прибавили. В парк вошли через Кларенские ворота и двинулись по дорожке вдоль пруда с лодками. Чем ближе к оркестровой веранде, тем громче и не такой рваной становилась музыка. Еще чуть ближе – и мелодия себя объявила.